В рубке по дорожке вдоль кольцевой стены ходили Граций, Орлан и Ромеро. Голос порадовал нас, что эксперимент идет хорошо. «Овен» медленно вытлевает, превращаясь в пустое пространство. Большого противодействия нет.

– Как тебя понимать, Голос? Большое противодействие – это новый удар по эскадре. Мы и сами видим, что еще не уничтожены.

– Я ощущаю стеснение, Эли. Мои команды исполнительным механизмам чем‑то замедлены. Разница в микросекундах, но я ее чувствую. Какие‑то тормозные силы...

– Голос, замедли аннигиляцию, потом усиль, но постепенно. И проверь, как меняются тормозные силы.

Тормозные силы пропадали, когда аннигиляция затухала, нарастали, когда она усиливалась. В какой‑то момент Голос пожаловался, что, если еще убыстрить процесс, механизмы перестанут подчиняться.

– Ты опасаешься взрыва? Или что будешь заблокирован?

– Я не МУМ, меня не заблокировать! Но исполнительные механизмы откажут в исполнении. – Он по‑человечески пошутил: – Не провернуть рычага.

Я возвратился в командирский зал. «Овен» еще горел – сияющая, крохотная горошина. Она была видна так ясно, как еще ничего мы не видели в Гибнущих мирах: нас и погибающего «Овна» разделял уже не пылевой туман, а чистое пространство – в него постепенно превращался бывший звездолет.

В соседнем кресле Ольга тихо оплакивала корабль. Не думаю, чтобы когда‑нибудь в прошлой жизни она плакала. У всех у нас разошлись нервы в эти дни. Я положил руку на ее голову и сказал:

– Ольга, радуйся! Гибель твоего звездолета открывает путь к спасению аранов.

– Если это шутка, Эли, то вряд ли ко времени.

– Это правда. Мы все‑таки аннигилируем планету, из‑за которой погибло две трети нашей эскадры!

И я рассказал друзьям свой новый план. Уничтожение звездолета с высветлением клочка пространства не встретило сопротивления. Не потому ли, что противники не допускают лишь быстрой аннигиляциии? Действия «Тарана» пресекли, с «Тельцом» жестоко расправились. А «Овен» истлел свободным простором – помех не было, кары тоже. Лишь когда Голос убыстрял процесс, он ощущал нарастающее сопротивление. Рамирам поставлен четкий вопрос, они дали четкий ответ: никаких взрывов пространства. Чем‑то им мешают быстро протекающие процессы.

– Вероятно, они резко нарушают равновесие, – заметила Ольга.

Злополучная планета мчалась на той же орбите, средней между Аранией и Тремя Солнцами, куда мы ее насильственно выволокли. Было несомненно, что противникам безразлично местоположение планет, лишь бы они не взрывались. Взорвать планету легче, чем выпарить: удар боевых аннигиляторов, разлетающееся новое пространство – и звездолет может удаляться восвояси. Тлеющая аннигиляция не только требовала длительного времени, но и плохо шла без непрерывного катализирования извне. Планету нельзя было «поджечь» и оставить: тление вскоре затухло бы. Олег сказал со вздохом:

– Придется пожертвовать грузовым звездолетом.

– Двумя! – откликнулся Осима. – Полностью освободиться от буксирных судов! Как капитан боевого корабля, могу только приветствовать такое решение. Грузовики плохо управляемы в сверхсветовой области. И пока лишь запросто гибнут!

Я пошел в парк. В парке лил дождь. Время здесь повернуло на позднюю осень. Во всех остальных помещениях нет сезонных изменений, нет колебания температур, давления воздуха, влажности – беспогодная обстановка, всего больше стимулирующая жизнедеятельность.