Они и раньше приходили, с первыми теплыми деньками, но нас не
трогали. А тут вдруг решили выбить нас из наших вагончиков. Была большая война. Убили много наших, но я
успел унести ноги.
Кузьма замолчал, огляделся по сторонам, потом достал откуда-то из-под полы литровую
бутылку «Столичной», быстро свинтил крышку и протянул Егору:
— Угощайся. Тамерланыч не любит, когда мы
пьем, поэтому приходится таиться.
Егор отхлебнул из бутылки и передернул плечами.
— Ну как? —
спросил Кузьма.
— Отлично.
Кузьма взял у него бутылку, сделал глоток, поморщился, после чего
покрутил головой и пожаловался:
— Шея болит. Не знаешь, от чего?
— Знаю, — сказал Егор, забирая
бутылку. — Это значит, что в прошлой жизни ты был повешен.
— Как это? — удивился бродяга.
— Да вот
так. — Егор отхлебнул водки, вытер рот рукавом пальто и продекламировал:
Я — Франсуа, чему
не рад.
Увы, ждет смерть злодея,
И сколько весит этот зад —
Узнает скоро шея[1].
Он передал бутылку толстяку-бродяге.
— Глотни и расслабься.
Тот рассеянно глотнул, передернул
плечами и вернул бутылку Егору.
— Ты останешься с нами? — спросил он.
— Еще не знаю, — ответил
Волчок. — Вдруг Тамерланыч не захочет.
— Тамерланыч — добрый мужик, — сообщил Кузьма. — Он никогда не
отказывает тому, кто просит помощи. Знаешь… примерно с год назад Тамерланыч нашел среди мусорных баков
здоровенного парня. У него были сломаны почти все кости, а из башки торчал железный штырь. Тамерланыч
собрал народ, и мы аккуратно спустили парня в теплотрассу.
— Зачем?
— Дело было зимой, — объяснил
Кузьма. — Тамерланыч хотел, чтобы парень умер по-человечески, а тот вдруг стал выздоравливать. Кости
срослись, раны затянулись. Штырь, правда, так и остался торчать из головы, как рог, но Тамерланыч спилил
его у самого основания.
— Штырь в голове — это круто, — одобрил Волчок. — Значит, парень полностью
выздоровел?
— Угу. Одна беда — память ему отшибло напрочь. И было еще кое-что… — Толстяк настороженно
покосился на Егора, словно размышлял, стоит ли доверить тайну незнакомцу или лучше поостеречься.
Егор
отхлебнул водки. |