И как ни странно, заклинание подействовало.

Неожиданно для самого себя Барабин обнаружил, что баргаутских рыцарей вокруг стало явно больше, чем их сошло на берег с «Торванги». И что самое удивительное, многие были верхом.

Барабин обратил на это внимание, когда в непосредственной близости от него не осталось врагов. Это заставило его оглянуться вокруг себя, но размышлять о том, откуда взялись полные сил конные рыцари, было некогда все равно.

Первое, что заметил Барабин, обернувшись в сторону моря — это то, что уцелевшие аргеманы пытаются отвести от берега «Торвангу».

Ингер из Ферна руководил их действиями из воды. Забраться обратно на борт ему не давали баргаутские рыцари, среди которых Барабин заметил барона Бекара.

Старый барон не хотел отдавать прежнему владельцу свой боевой трофей. И Роман Барабин поспешил ему на помощь, оглашая окрестности возгласом:

— Банзай!

Рыцарей на причале, у причала и во всем порту было уже столько, что некоторые аргеманы просто не смогли пробиться к «Торванге». Путь им преградила глухая железная стена.

Пираты, верные своему обычаю, с животным ревом бросались на копья, но несколько молодых аргеманов попытались прорваться по берегу, и периферийным зрением Барабин заметил, как их рубит наотмашь длинным очень искусно сработанным мечом рыцарь на вороном коне и в черных доспехах.

Его шлем, который одевался на голову, как перевернутое ведро, венчала корона, похожая на зубцы крепости. И Роман без подсказок понял, кто это такой.

На помощь вассалам, попавшим в безвыходное положение, примчался вместе со своей верной дружиной сам король Гедеон.

Приказ отдал сам Ингер из Ферна, который был серьезно ранен при очередной попытке подняться на борт. Вокруг него в воде расплывалось мутное багровое пятно крови, но на воде он держался и говорить мог.

Пришлось, правда, утопить боевой топор и кольчугу, которую, барахтаясь в воде, сняли с него соратники. Именно поэтому баргаутам так легко удалось ранить вождя аргеманов. Прорываясь на борт «Торванги», он не имел ни оружия, ни доспехов.

Но последний приказ его был ясен. Лучше пусть «Торванга» погибнет, чем достанется врагу.

Ингер из Ферна дал команду на языке аргеманов и выражался менее изысканно. Барабин хоть и не понимал этого языка, но мог поклясться, что две трети слов в коротком выкрике Ингера были непечатными.

Что именно содержалось в оставшейся трети, Барабин не знал, но услышав эти слова, двое аргеманов немедленно принялись рубить боевыми топорами днище судна, а еще двое кинулись зажигать факела.

Остальные встали стеной поперек палубы, полные решимости задержать баргаутов и не пустить их на корму, пока не разгорится огонь.

Поскольку аргеманы все-таки сумели метров на пятнадцать отвести «Торвангу от разбитого причала, баргауты на борту остались без подкреплений.

Рыцари в тяжелых доспехах не могли перебраться с берега на судно. У оруженосцев доспехи были полегче, но все равно гарантировали своим владельцам плавучесть утюга. А боевые рабыни оказались втянуты в рукопашную схватку с аргеманами, плавающими вокруг «Торванги».

Так что факелы аргеманам зажечь удалось. Но судно загораться не хотело никак.

Ветер, который так весело раздувал пламя огненных стрел, словно ополчился против аргеманов. Теперь он сбивал огонь, едва занявшийся на корме, а волны, разбиваясь о борт, окатывали «Торвангу» брызгами, что тоже не способствовало распространению пожара.

И когда баргауты под предводительством вошедшего в раж Романа Барабина под его крики «Банзай» проломили хилую оборону аргеманов, попросту поубивав всех, кто стоял на пути, те жалкие очаги пламени, которые поджигателям удалось создать, можно было погасить тремя ведрами воды.