Увидев его, Патриция просияла от счастья и непроизвольно в мыслях обратилась к нему:

«Эмиль! О, Эмиль! Ты совершил чудо!»

Неожиданно для самой себя она заплакала от счастья. Ей захотелось подбежать и обнять его. Но она остановила свой порыв, вспомнив, что муж не примет его.

И, сжав руки, чтобы унять волнение, она улыбнулась, стараясь говорить как можно спокойней:

— Доброе утро, Эмиль. Рада видеть тебя здоровым.

— Спасибо, — в тон ей ответил Эмиль.

Он держался очень натянуто. Его черные глаза не выдавали его чувств. В них не было даже намека на то, что он рад видеть жену или хочет попросить у нее прощения.

Ведь Эмиль действительно убедил себя в том, что он делал все правильно, рассчитывая на то, что таким образом ей легче будет порвать с ним.

Он твердо для себя решил, что для них обоих будет лучше, если они разойдутся. Но и сейчас он не мог подавить в себе страсть, которая, как всегда, вспыхнула в нем при виде Патриции!

Приближалась к концу зима, и в воздухе чувствовалась сырость ранней весны. Со времени своего первого появления в столовой Эмиль научился самостоятельно пользоваться вилкой и ложкой, пробовал писать и даже упражнялся в стрельбе из пистолета! Теперь он много ходил, хотя ни его рука, ни нога не восстановились полностью.

Из-за неправильно сросшегося перелома он хромал, но ходил самостоятельно, не прибегая к помощи трости. Он уже мог вернуться к прежнему образу жизни, и только шрамы и хромота напоминали о тяжелом ранении.

Патриция гордилась Эмилем и нередко сдерживала свое желание обнять его и сказать о своей любви и восхищении. Но она боялась снова быть отвергнутой и униженной.

Сейчас она совершенно не представляла, как сложится в будущем ее личная жизнь. Очевидно, она не смогла вернуть любовь Эмиля и больше не нужна ему, даже как лекарь.

Скоро ей придется принять окончательное решение — либо развестись с Эмилем, либо признаться, что версию о разводе она придумала специально с целью разозлить его и заставить лечиться.

Она, конечно, меньше всего хотела расстаться с ним, но и не могла больше терпеть унижений. Ее успокаивало и очень радовало то, что он теперь снова был полон энергии и не зависел от ее помощи.

А Эмиль пока тоже не собирался никуда уходить, хотя возможности для этого были. Вместе со здоровьем восстанавливались и его воля, и его интерес к жизни, и… любовь к Патриции. Чем лучше и увереннее он себя чувствовал, тем ему больше хотелось близости с ней, и тем меньше становилось желание уйти от нее.

Уже давно, когда еще только стали отступать боли, Эмиль признался себе, как много для него сделала Патриция, сколько вложила в его выздоровление душевной и физической энергии, и что именно ее сарказм дал наибольший эффект.

Теперь вечерами он не замыкался в своей комнате, а спускался в столовую к семье. После ужина Эмиль подолгу сидел молча в гостиной, наблюдая, как Патриция играет с сыном, как они любят друг друга и близки с ним. Джонни подбегал и к отцу, но с ним он проводил много времени днем, когда мама была на работе.

Эмиль любовался красивым лицом Патриции, слушал ее звонкий смех. Как хотелось ему схватить ее на руки, отнести в свою комнату и любить, любить…

После долгих месяцев болезни он стал рассудительнее и спокойнее, его перестали мучить приступы ревности.

«Боже! Каким я был слепым глупцом все это время, каким я был идиотом!» — ругал себя постоянно Эмиль.

Но хотя он теперь очень изменился и совсем иначе смотрел на их жизнь, он не в силах был заставить Патрицию полюбить его снова.

«Ну, что ж! Пусть будет так! Ты заслужил это! И если ты ее любишь, освободи ее!» — говорил он сам себе.

Но Эмиль не в силах был первым начать решающий разговор и таил свои чувства под непроницаемой маской.