— То есть?! Как это не пустить?! Как он может меня, да не пустить?

— Тебя. И не пустить. Убивать он не будет — ты отмечен Чернобогом — а вот не пустить, это запросто. Ты просто не войдешь на погост. А если все-таки сумеешь войти, он сделает так, что мандрагор не появится. Просто утянет его поглубже, и тот не услышит твоего призыва.

— Ну ты даешь! Ну вы чего в самом деле, заранее не могли сказать?

Я искренне расстроился. Вроде уже все — нацелился, все продумал, решил, и на вот тебе! Проблема! Проклятые бесы — нет-нет, да какую-нибудь пакость устроят. И смотрят, как я буду выкручиваться.

— Что он принимает в качестве подношения? Свежий труп? Черную курицу? Петуха? Что ему надо?

— А он сам тебе скажет — Прошка хихикнул — Мы не знаем, что потребует. Нужно прийти к нему, попросить об услуге, а он тебе и назовет цену.

— Так какого черта вы сейчас о подношении говорили?! — рассердился я — Чего мне мозги крутили — захватил, не захватил, если он сам называет, что ему нужно?

— Называет. Но иногда и так принимает, то, что принесешь. Так тебе что лучше — чтобы он назвал, или чтобы ты ему предложил, авось примет?

— Еще раз, хватит зауми! Что принимает хозяин кладбища?! И кстати — КТО он?

— А кто мы? — Прошкин голос был полон насмешки — Ну какое ты дашь определение нам с Минькой? Ладно, ладно, не злись, хозяин! Это дух кладбища. Откуда берется — никто не знает. Появляется на кладбище через некоторое время после его основания. Живет на нем, пока не потревожены, не снесены могилы. Потом исчезает — когда исчезают могилы. Прежний хозяин говорил, что Кладбищенский похож по своему происхождению на домового — заводится непонятно как, и жив, пока живо кладбище.

— Жив?

— Хозяин, ну как я еще могу сказать? Мы с Минькой тоже вроде как…живые. И Охрим. Если ты найдешь другое слово — я скажу по-другому. Ну что, поедем?

— Поедем! — вздохнул я и запрыгнул на сиденье УАЗа.

Ехать было не так уж далеко, кстати сказать — под Ольховку, из которой я только недавно приехал. Там в лесу располагалось старое кладбище, которое принадлежало не Ольховке, а давно уже исчезнувшей деревне — Плетневке. На этом кладбище уже давно не хоронили, не осталось ни крестов, ни памятников, только кое-где видны небольшие бугорки — это уже со слов Прошки и Миньки, побывавших здесь не раз, и не два со старым колдуном. На этом кладбище растет огромный дуб, возрастом в несколько сотен лет, и на этом дубе некогда повесился один несчастливый вьюнош, девушку которого жесткосердные родители выдали за выгодного жениха. История совсем нередкая, даже для нашего времени, и можно сказать — неинтересная. Вся ценность этого события заключалась в том, что висельник перед тем как повеситься зачем-то разделся, так что ничего не помешало свободному истечению естественных жидкостей из его тела. И там, где на землю накапало его семя — с тех пор и произрастает искомая мной мандрагора, входящая в состав почти всех серьезных снадобий и служа не только усилителем магии, но и одним из основных ингредиентов, связывающих остальные составляющие колдовских препаратов.

Из информации, полученной мной опять же от моих помощников, корня мандрагоры на одну порцию снадобья требуется очень мало — кусочек с огуречное семя размером, потому одного корня хватает на достаточно долго время — если только не поставить на поток произведение магических препаратов. И это очень хорошо, потому что иначе с добычей корня возникли бы большие проблемы. Он растет на этом месте год, достигая за это время максимального размера и набирая максимальный запас магии. Недозрелый корень мандрагора гораздо менее эффективен, чем корень зрелый.