– Доброго здоровья тебе, нарочитый, – раздался у ног Варяжко глубокий мягкий голос.

Варяжко перевел глаза на говорящего, хмыкнул. Недаром насторожились наворопники – мужик и впрямь казался странным. Нарочитый знал много племен, но из какого рода этот путник – угадать не мог. Одежей мужик походил на словена, но на шее у него болтались обереги с гусиными лапами, как у чуди, на поясе красовался кожаный карельский ремень с варяжскими подвесками – железными молоточками Тора, за спиной меркан, из тех, с коими ходят на охоту меря, а статью смахивал на грека – худой, хлипкий, темноволосый, с черными, будто уголья, глазами. Зато жмущаяся к его плечу девка – та точно словенского племени, только ободрана слишком и щека расцарапана, словно ее недавно били.

Расширенные голубые глаза девки испуганно глядели на Варяжко. От этого пристального, немигающего взгляда ему стало не по себе. Чего напугалась? Хотя, может, она с этим мужиком с малолетства наособицу жила, воев никогда не видела, вот и струсила…

Нарочитый ободряюще улыбнулся девчонке:

– Не бойся, не обидим тебя.

Она приоткрыла рот и, быстро заморгав, спряталась за спину мужика. Нет, ее, пожалуй, словами не успокоишь.

Варяжко обернулся к «греку»:

– Ты кто таков будешь и куда путь держишь?

– Я‑то? – подставляя к уху ладонь лодочкой, переспросил тот и, расслышав вопрос, обрадованно закивал: – Я в Полоцк иду. К княжне Рогнеде.

– И зачем тебе княжна понадобилась? – удивился Варяжко.

– Мне не она, ведун ее надобен, – охотно отозвался тот. – Настена медведя‑шатуна в лесу увидала – с тех пор не говорит и не ест совсем. Знахарки наши сказали – Исполох в ней живет. А Рогнедин ведун от всего излечить может. Вот и идем к нему.

Значит, девку зовут Настеной, и она испугалась вовсе не воев, а медведя‑шатуна… Варяжко улыбнулся. Эти двое ему понравились. Особенно было жаль девчонку – худая, слабая, а в глазах не видать ничего, кроме страха. Он представил, каково все время жить в страхе, поежился. Нарочитому не часто доводилось пугаться, но ощущение помнилось долго. Противное ощущение…

Выжидающе глядя на него, мужик часто моргал жгучими глазами, и, удивляясь самому себе, Варяжко неожиданно предложил:

– Садитесь на последнюю телегу. Довезем до Полоцка.

Путник недоуменно вскинул брови, принялся отказываться:

– Что ты, нарочитый… Что ты… У нас и денег‑то в уплату за довоз нет…

– Садись, говорю! – беззлобно рявкнул на него Варяжко.

– Не слышишь, что сказано?! – подхватил его слова веснушчатый дозорный. Тот самый, круглоглазый.

Под его гневными словами путник сник и, прихватив Настену за руку, поспешно потащил ее к последней телеге. Уступая им место, сидящие с краю лучники потеснились. Краем глаза Варяжко увидел, как на воз подняли девку и как она мгновенно с головой забилась под шкуру.

Он нахмурился. Вот ведь угораздило несмышленую налететь на медведя! Интересно, кем ей доводится «грек» – отцом иль мужем? Для мужа, пожалуй, староват…

Мысли промелькнули в голове Варяжко и тут же пропали. Какая ему‑то разница? Его дело – в сохранности доставить к Рогнеде Ярополковы дары, а не гадать о похожей на тень девке.

Ледяное русло тянулось прямо до самой темноты, а под закат принялось чудить – петлять по лесу, выделывая сложные кренделя и обходя каждую горочку.

– Пора остановиться, – напомнил Варяжко Потам, старший ратник. Потам был отменным бойцом.