И у нее мелькнуло подозрение, от которого стало и больно, и тошно: а что, если и он тоже замешан?

    Когда хозяин заговорил, в его голосе явственно читались неприятно задевшие Ольгу покровительственные нотки. Таким тоном беседуют с несмышлеными детьми:

    – Милый, дорогой Олег Петрович… Я отношусь к вам с симпатией и самым искренним расположением, поверьте… Слово чести, я считаю вас другом… Но, тысячу раз простите, с вами сыграла злую шутку ваша молодость. И незнание столичного общества. Повторяю, я нисколько не сомневаюсь, что кто-то вам действительно все это говорил. Но напрасно вы отнеслись к этому так серьезно…

    – Но позвольте!

    – Прошу вас, дайте мне закончить, – сказал Алексей Сергеевич с тем же, уже невыносимым превосходством. – Вы просто-напросто впервые с этим столкнулись, оттого и решили, что ухватили нить настоящего заговора. Увы, мой друг, увы… Подобная болтовня – всего-навсего дурацкая мода, игра с целью придать себе значительность, не имеющая под собой реальной почвы. Самое уморительное, что «заговоры» эти как бы существуют на самом деле. Но именно что – как бы. Я полагаюсь на вашу честь и потому доверю кое-какие секреты, известные мне по службе – разумеется, без имен и подробностей. Так вот, уже добрых два десятка лет, после возвращения армии из походов против покойного Бонапарта, в гвардии, в армии, среди статской образованной молодежи не прекращается известное брожение. В Европе наши победители столкнулись с тайными обществами, всевозможными заговорщиками – и переняли это как игру. Произносятся громкие речи против самодержавия, во славу свободы на европейский манер – как будто в Европе есть эта самая свобода! – звучат даже разговоры о мятеже, о цареубийстве, но принять это за чистую монету может лишь, еще раз простите великодушно, неискушенный молодой провинциал, впервые с этой увлекательной игрой столкнувшийся. Но я-то в силу должности прекрасно знаю всю долгую, но совершенно бесплодную историю череды этих тайных обществ, карбонарских союзов и прочих комплотов… Я вас уверяю, всякий раз дело ограничивалось пустым сотрясением воздуха. К действиям никто так и не перешел. Одна болтовня, за которую нет нужды преследовать. Сменилось несколько поколений «грозных заговорщиков». По достижении определенного возраста и чинов люди покидают эти «общества». Им на смену приходят другие, их сменяют третьи, и все продолжается на прежний манер: бесцельное сотрясение воздуха. Когда-то юные барышни – да и зрелые дамы – буквально обмирали в сладком ужасе, общаясь со «страшными заговорщиками», – но прекрасный пол давненько уже потерял к ним всякий интерес… «Общества» тем не менее существуют – как магнитом, притягивают людей определенного типа: хвастунов, фантазеров, любителей пустить пыль в глаза, придать себе значимости… Я не сомневаюсь, что вам, корнет, как раз и развел турусы на колесах один из подобных беззастенчивых субъектов. Открою еще один секрет: еще предшественники того учреждения, в котором я имею честь служить, пристально наблюдали за этими союзами, обществами и «тайными орденами». На всякий случай, знаете ли. Мало ли как может обернуться: не дай бог, отыщутся типусы, решившие перейти от слов к делу. Но за тридцать почти лет так ни разу и не сыскалось тех, кто пошел бы далее пустой болтовни. А потому болтунов и не трогают: у нас в Российской империи за одни только словеса никого не преследуют, мы, слава богу, не Англия.

    – Но покушение…

    – Дорогой корнет, повторяю, кто-то над вами прежестоко подшутил.