Судя по лицу Бориса, все те чувства, что она подметила прежде, лишь углубились. У него был вид не застигнутого врасплох неожиданным оборотом разговора, а человека, услышавшего нечто совершенно для себя неприемлемое…

    – Оленька, – наконец промямлил он с жалкой улыбкой. – Не все так просто…

    – То есть? Ты меня не любишь? Только, пожалуйста, ответь по существу, без всяких нимф и дриад. Не водятся в нашей глуши дриады, да и нимфы, подозреваю, тоже…

    – Я люблю тебя.

    – Тогда?

    – Это все очень непросто… – он старательно избегал Ольгиного взгляда.

    – Так непросто, что я не пойму? Попробуй изложить как можно доступнее для глупой деревенской девчонки.

    – Ну, видишь ли…

    – Это, по-моему, не доступные объяснения, – сказала Ольга. – Это называется – увертки…

    – Оленька…

    – Ну увертки же…

    – Боже мой, – сказал он убитым тоном. – Было так хорошо… Тебе непременно нужно все опошлить? Что ты ухмыляешься?

    – А как тут не ухмыляться? – воскликнула Ольга. – Если я наконец-то вживую переживаю сцену из французского романа. «Ссорящиеся любовники»…

    – Что ты хочешь?

    – Ясности, милый, одной ясности… Я уже не спрашиваю, намерен ли ты просить у князя моей руки: по твоему лицу вижу, что мысль эта тебе категорически поперек души, как выражается наш Данила по другому поводу… Но почему? Ты дворянин, офицер, неужели не можешь быть предельно честным с девушкой, которой внезапно потребовалась полная ясность?

    Он резко обернулся к ней и вскрикнул незнакомым голосом:

    – Но ты же не можешь упрекать меня в том, будто я что-то обещал! Я ничего не обещал, вспомни хорошенько, никогда, ни единым словечком. Или ты решила, будто что-то подразумевалось?

    – Интересные реплики, интересный тон, интересное выражение лица, – нараспев сказала Ольга, притворяясь веселой, хотя на душе скребли кошки. – Сочетание всего этого, вместе взятого, о многом свидетельствует прямо, какие там загадки… Ясно теперь, что предложения руки и сердца мне от тебя не дождаться. Но могу я узнать причины? Я за собой не знаю ничего такого, что дало бы тебе повод со мной порвать… Тогда?

    Борис был хмур.

    – Ты не понимаешь, – сказал он, глядя в сторону. – Родители никогда не согласятся… Прости за откровенность, но положение в обществе у тебя самое неопределенное. Воспитанница в богатом доме, девушка неизвестного происхождения… Одно ясно, что не крепостная, но этого мало.

    – Для тебя или для папеньки с маменькой?

    – Я от них, знаешь ли, завишу всецело, – отрезал Борис. – Не хотелось признаваться, но… Они фактически разорены, имение перезаложено. Мне… У меня… Короче говоря, я давно уже подозреваю, что они мне подыскали в Санкт-Петербурге подходящую невесту.