|
Алтари Набу из синего сапфира и изумруда, и аметисты сияют средь них! Пламя, что горит на алтарях Набу, – синее пламя, в свете которого лишь истина отбрасывает тень! Пламя Набу холодно, и не возносит оно воскурений! Он идет мимо алтарей из сапфира и изумруда и их холодного пламени! Он идет мимо рыб Набу, у которых есть груди, как у женщин, но чьи рты молчат! Он идет мимо всевидящих глаз Набу, что глядят из-за его алтарей, и не касается посоха Набу, что содержит мудрость! Да – он проходит! Ибо услышь! Когда мудрость стояла на пути страсти человеческой?
Жрец шел вверх, и за ним по лестнице, цвет которой менялся с сапфирового на розово-жемчужный и белоснежный, шагал Кентон. Его носа коснулся сладостный аромат, а сверху доносились нежные манящие ноты. Медленно Кентон проследовал за жрецом, прислушиваясь к голосу, но едва слыша его, едва не забыв о своей задаче, борясь с искушением откликнуться на зов этой музыки, сдаться, остаться в этих покоях, забыть… Шарейн! – Дом Иштар! – провозгласил голос. – Матери Богов и Людей! Великой Богини! Владычицы Утра и Вечера! Пышногрудой! Плодородной! Внемлющей мольбам! Могучего орудия богов! Той, что разит, и той, что дарует любовь! Чей цвет – жемчужно-розовый. И дом Иштар – шестой из святилищ! Он идет сквозь Дом Иштар! Из белого мрамора и розовых кораллов ее алтари, и белый мрамор венчается голубым, как сосок венчает грудь женщины! На ее алтарях курятся мирра и ладан, цветочные масла и амбра! И алтари Иштар украшены жемчугом белым и розовым, гиацинтом, бирюзой и бериллами! Он идет мимо алтарей Иштар, и, подобно рукам страстных дев, тянется к нему аромат. Белые голуби Иштар машут крылами перед его глазами! Он слышит, как бьются сердца, как встречаются губы, как вздыхают женщины, как ступают их белые ноги! Но он проходит! Ибо услышь! Когда любовь стояла на пути страсти человеческой? Из полной ароматов комнаты ввысь вела лестница, меняющая цвет с жемчужного на золотой. И, пройдя ее, Кентон оказался в комнате, сияющей так, будто она была центром солнца. Все быстрее и быстрее шел жрец Бела, поскольку именно в этой комнате жил тот, кто пугал его сильнее всех. – Дом Бела! – прозвенел голос. – Бела-Меродаха! Правителя четырех краев земли, Владыки Земель! Сына Дня! Могущественного! Семижильного! Могучего! Победителя Тиамат! Владыки Игиги! Царя Небес и Земли! Создателя совершенств! Любовника Иштар! Бел-Меродаха, чей дом – седьмой из святилищ, чей цвет – золотой! Быстро идет он сквозь Дом Бела! Алтари Бела из золота и сияют, как солнце! На них горит золотое пламя летних молний, и дым благовоний висит над ними, как грозовые облака! Химеры, чьи тела львиные, а головы орлиные, и химеры, чьи тела бычьи, а головы человечьи, охраняют золотые алтари Бела, и есть у них могучие крылья! И алтари Бела покоятся на бивнях слонов, и на шеях быков, и в лапах львов! Он идет мимо них! Он видит, как сверкает пламя молнии, как трясутся алтари! В его ушах – грохот миров, сокрушаемых кулаком Бела! Но он проходит! Ибо услышь! Даже мощь бога не в силах сокрушить страсть человеческую! Голос умолк, ушел в ту даль, из которой раздавался. Кентон понял, что больше этот голос не зазвучит для него, что далее ему придется полагаться лишь на свою силу и разум, искать собственный путь. |
