Выйдя на площадку и увидев, каким голубым еще раз стало небо, как приветлив и ярок солнечный свет, он почувствовал, как затеплилась в нем надежда: ужасы, через которые все они прошли, растают, померкнут. Может, все еще и будет к лучшему. И когда нашло на него это чувство надежды, целительного провидения, он без огорчения или дурного предчувствия узнал его — оно всегда труднообъяснимым образом примешивалось к его старой-престарой любви к Нику, к острой радости вновь очутиться на пути, который ведет к нему.

— Эй, Майкл, погодите минутку, — раздался позади голос Марка Стрэффорда.

Майкл остановился, оглянулся и увидел Марка, который свешивался к нему с балкона.

— Джеймс хочет вас видеть, — сказал Марк, — он у себя в конторе.

Майкл повернул обратно. Особого желания видеться с Джеймсом у него сейчас не было, но он почти автоматически первоочередным делом признал зов Джеймса. Все прочее уже казалось ему потаканием собственным желаньям и в конечном счете частью его личных забот. Он пошел обратно, вверх по ступеням. Взбираясь по лестнице к конторе Джеймса, Майкл думал о том, как не похоже это на Джеймса — вызывать его таким вот образом. Когда Джеймс хотел его видеть, он обычно сам разыскивал его и, где бы ни находил, при всех излагал свое дело. Майкл подошел к двери, постучал и вошел.

Комната была небольшая и почти совсем пустая. Конторкой Джеймсу служил расшатанный дубовый стол во многих зазубринах, по обе стороны которого стояло по парусиновому садовому стульчику. Письма и бумаги горой лежали в ящиках на полу. Позади стола на стене висело распятие. Пол был некрашеный и ничем не покрытый, потолок — в паутине трещин. Звонкий осенний солнечный свет подчеркивал обилие пыли.

Когда Майкл вошел, Джеймс стоял позади стола и ерошил темные всклокоченные волосы. Майкл сел напротив него, Джеймс плюхнулся в свой парусиновый стульчик, тот охнул и провис.

— Кэтрин отправили нормально? — спросил Майкл.

— Да.

Джеймс старался не смотреть Майклу в глаза и перекладывал что-то с места на место на столе.

— Вы хотели меня видеть, Джеймс? — спросил Майкл. Он был поглощен своими мыслями и спешил.

— Да, — Джеймс помолчал, переложил все на прежнее место. — Простите меня, Майкл, это очень трудно.

— В чем дело? У вас такой расстроенный вид. Что-нибудь еще случилось?

— И да, и нет. Послушайте, Майкл, я говорить обиняками не умею, да вы бы и сами этого не захотели. Тоби все рассказал мне.

Майкл глянул в окно. Опять у него это странное ощущение deja vu. Где прежде все это уже случалось? В наступившем молчании мир, похоже, давал вокруг него слабую трещину — с виду он еще не менялся, но готов был вот-вот разлететься на куски. Беда постигается не сразу.

— И что же он рассказал?

— Ну, вы же знаете, что произошло между вами. Прошу простить меня.

Майкл глянул на распятие. Он еще не мог заставить себя смотреть на Джеймса. Глухое раздражение, странно сопутствовавшее ощущению полного краха, удерживало его в состоянии спокойствия и здравого смысла. Он сказал:

— Почти ничего не произошло.

— Это с какой стороны посмотреть, — сказал Джеймс.

В осенней дали прогремел ружейный выстрел. Мысли Майкла изумленно вернулись к Пэтчуэю и голубям. Тот реальный мир был теперь так далек.