Как-то в таверне Филип услышал песню, которую весело и лихо распевали подвыпившие гарвардские студенты. Слова этой песни запали ему в душу. Филипу песня совсем не казалась веселой, он вспоминал ее в минуту грусти и печали. И пел ее, только когда оставался один. Сейчас он пел ее для Витамоо, которой не было рядом.

Супружеская жизнь Присциллы с Нейтаном Стернзом не продлилась и года: через десять месяцев после свадьбы муж Присциллы заболел оспой и умер. Брак их оказался вполне сносным, и ее худшие опасения не подтвердились. Конечно, у Нейтана не было так нравившегося Присцилле светского лоска и галантных манер, зато он был предан жене всей душой. В денежных вопросах муж предоставил Присцилле полную свободу и охотно разделил с ней свое состояние. Однако не все досталось супругам поровну: Нейтан был страстно влюблен в свою жену, чего никак нельзя сказать о Присцилле. Но со временем она начала испытывать к мужу более теплые чувства, напоминавшие искреннюю привязанность. Когда он умер, Присцилла плакала, потому что потеряла друга. Чтобы утешиться и развеяться, вдова Стернз энергично взялась за управление имуществом, которое унаследовала от покойного мужа.

В своем роскошном особняке на севере Бостона Присцилла поселила Энн Пирпонт и создала юной поэтессе все условия для творчества. В бостонском обществе о двух молодых женщинах тотчас стали ходить самые разные слухи, а к дверям их дома вереницей потянулись поклонники, которые обхаживали Присциллу из-за ее денег, а Энн — за девичью свежесть и красоту. Однако все они неизменно получали от ворот поворот. Энн хранила верность Джареду, и то письмо, которое он прислал с Багамских островов, лишь укрепило ее решимость дождаться любимого. Присциллу же не интересовали романы, куда больше ее занимали хитрости капиталовложений.

Вдова Стернз оказалась очень удачливой предпринимательницей. Наделенная подвижным умом и завидной трезвостью, она мгновенно уловила, что мужчины всерьез не воспринимают женщину в качестве главы компании, и все свои дела вела через третьих лиц, неизменно сохраняя инкогнито. Начала Присцилла с вложений в конкурентов Дэниэла Коула, без особого усилия обеспечив им преимущество над преуспевающим коммерсантом. Вторым ее шагом была скупка мелких компаний и вытеснение не очень расторопных предпринимателей, что сделало ее крупным собственником. Присцилла гордилась своими успехами, ее дела пошли, и это доставляло ей определенное удовлетворение. Но не меньше вдову Стернз тешила мысль о неприятностях, которые она доставляет Дэниэлу Коулу. Главному ее конкуренту приходилось все тяжелее, суммы на ее счетах все росли. Конечно, ради этого ей приходилось допоздна сидеть над счетными книгами, что в минуту плохого настроения казалось ей ложкой дегтя в бочке меда.

Энн опустила книгу на колени и вздохнула. Услышав этот вздох, Присцилла оторвалась от своих подсчетов и записей и подняла глаза на подругу. Девушка сидела в кресле-качалке у огромного окна, выходившего в сад. Под окном пышно цвели желтые и красные розы, обсаженная живой изгородью дорожка вела к фонтану с маленьким водопадом, — эта идиллическая картинка как нельзя лучше подходила к облику юной поэтессы, полной надежд и почти детской непосредственности. Теплые солнечные лучи освещали шелковистую кожу Энн, ее ясные светло-серые глаза и милую нижнюю губку, такую пухлую, что она казалась слегка надутой, как у обиженного ребенка. «До чего она не похожа на меня», — подумала Присцилла и почти позавидовала тонкой талии Энн, ее узким запястьям и изящным рукам, с какой-то особой грацией державшим раскрытую книгу. Пожалуй, Энн выглядела бы еще более юной и невинной, если бы вместо книги в ее руках была кукла.

— Извини, Присцилла, я тебе помешала.

Присцилла махнула рукой.

— Скучная механическая работа.