— Мои люди будут ждать тебя внизу, — сказал Гамильтон.

"Тогда почему бы твоим людям не подняться наверх? — удивился Геррера. — Зачем вместо этого посылать меня? Кого ты в жизни не видел?"

— Ты, наверно, удивляешься, почему я послал за тобой, — сказал Гамильтон.

«С чего бы это я удивлялся такой ерунде?» — подумал Геррера.

— Ведь ты работал на Уолстра Чанга несколько лет назад? — спросил Гамильтон.

Геррера никогда никому не говорит, на кого он работает и когда. Он промолчал.

— Нам нужен парень, который понимает китайский менталитет, — улыбнулся Гамильтон.

Это слово с его ямайским акцентом звучало особенно красиво.

«А на фига?» — подумал Геррера.

— Зачем? — спросил он.

— Парни, которые продают товар, — китайцы, — хмыкнул Гамильтон.

Геррера посмотрел на него.

Это была ложь.

Он знал, что это ложь, но еще не понимал, в чем именно. Он только знал, что чувствует ложь в глазах Гамильтона, в его бесстрастном лице, и ложью было что-то, связанное с китайцами, выступавшими в роли продавцов.

— А что за китайцы? — спросил он.

— Это моя забота, парень, — сказал Гамильтон и улыбнулся.

— Конечно, — согласился Геррера.

— Так как, ты мог бы этим заняться?

— Ты даже не сказал, сколько сам думаешь мне заплатить.

— Я думаю, червонец, — ответил Гамильтон.

Это было чертовски много.

Слишком много.

Особенно когда ты понимаешь, что он мог просто послать любого из своей банды.

Зачем такой жирный кусок? До Герреры внезапно дошло, что этот долбаный жак искал козла отпущения.

— Червонец — звучит неплохо, — улыбнулся он.

Обратный адрес на конверте был 336, Норт-Имс.

Женщину, написавшую письмо, звали Джулия. На одном из почтовых ящиков в вестибюле под номером двадцать один значилась Д. Эндикотт. Они поднялись по лестнице на второй этаж, немного постояли перед дверью, прислушиваясь, и постучали. Было уже без четверти семь вечера. Даже если Джулия работала, она должна была...

— Кто там?

Женский голос.

— Полиция, — ответил Карелла.

— Полиция?

Замешательство.

— Мисс Эндикотт? — спросил Карелла.

— Да?

Она подошла поближе к двери. Удивление сменилось подозрением. В этом городе любой маньяк может постучаться в твою дверь и назваться слесарем-водопроводчиком.

— Детектив Карелла, Восемьдесят седьмой участок, не могли бы вы открыть дверь?

— Зачем? Что случилось?

— Один-два вопроса, мисс. Не могли бы вы отворить дверь?

Дверь приоткрылась лишь на немного, удерживаемая цепочкой.

В щелочке виден был глаз.

— Пожалуйста, покажите ваш жетон.

Он предъявил жетон и удостоверение.

— Ну и в чем дело? — спросила она.

— Это ваш почерк? — сказал Карелла и протянул письмо так, чтобы был виден угол конверта.

— Откуда это у вас? — поинтересовалась она.

— Писали вы?

— Да, но...

— Вы нам позволите войти?

— Секундочку, — сказала она.

Звякнула отсоединяемая цепочка. Дверь открылась. Карелла подумал, что ей около двадцати пяти. Молодая женщина, среднего роста, длинноволосая кареглазая блондинка.