– Приветствую вас, Франсуа! Как ваши дела и здоровье?

Вышеупомянутый Франсуа, который в это время что-то сосредоточенно читал, перекладывая различные бумажки с места на место, и шепча по-французски различные утончённые ругательства, поднял голову, и его светло-карие глаза уставились в ледяные глаза Феликса.

– А, это вы, Феликс. Как давно я не разговаривал с человеком, говорящим по-французски, с характерным немецким акцентом. Вы право, умеете, мягкие французские обороты речи произносить с лязганьем шпаги, вынимаемой из ножен.

Феликс только пожал плечами на такой пассаж. Какая разница, кто как говорит, главное, что он говорит, и о чём идёт разговор, всё остальное – это ненужные эмоции, мешающие делу, и всё.

– Я тоже вас вспоминал… Франсуа, и не один раз. Но, я не затем сюда пришёл, чтобы порадовать вас своим немецким акцентом. Вижу, что здоровье и дела у вас идут хорошо и…

– А, вы опять по делу, – перебил его вздорный юноша, – наверное, хотите отправить телеграмму, как в прошлый раз.

– Нет, только посмотреть на вас, поупражняться в красноречии с вами… и уйти.

– Ха, ха, ха, – вздорный юноша рассмеялся. Здесь он был, как в ссылке. Новомодный телеграф был практически бесполезен, и был скорее данью моде, чем реальным средством доставки информации.

Единственная телеграфная линия была протянута над рекой Конго, и связывала между собою Леопольдвилл и Киншасу. Но, с чего-то же надо было начинать. В скором времени обещали протянуть линию до Атлантического побережья, но в это верилось с трудом. Как бы там не было, телеграф в Браззавиле и Киншасе был, и Феликс намеревался воспользоваться его услугами.

Кроме этого, он передал Франсуа два письма, для отправки их курьерской почтой, а также купил пачку трёхмесячной давности газет, как французских, так и немецких, и даже парочку английских. «Таймс», да и «Дейли телеграф» были, иногда, очень информативными. А тот, кто умел читать между строк, мог быть вознаграждён вдвойне, после вычитки определённой информации.

Написав текст телеграммы: «Жизнь дрянь, месяц, как вернулся из похода. Феликс», и расплатившись, он вышел из здания почты.

Телеграмма была адресована торговому агенту, проживающему на постоянной основе в Киншасе и являющемуся, по совместительству, чиновником бельгийской администрации. Это не мешало ему заниматься торговыми делами с американскими компаниями, формально не торгующими с Африкой, но любящими влезать везде, куда надо, и куда не надо, ради получения прибыли.

Выйдя с почты, он пошёл по единственной улице Браззавиля, представленной немногочисленными зданиями колониальной администрации, казармами роты французских легионеров, и парочкой, довольно убогого вида, гостиниц. Все остальные постройки были сделаны уже не из кирпича, и жили в них представители местных народностей, и те мулаты, что получались от постоянных связей с белыми людьми.

«Голод не тётка, а половой инстинкт – не любовь, но напоминает о себе постоянно». Как говорят, «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!»

Феликс направился к одной из гостиниц, где был забронирован небольшой, но чистый, (что гораздо важнее!) номер. Зайдя в него, он стянул с себя сапоги, разделся, умылся, проверил револьвер, большой, остро заточенный тесак, и успокоившись, лёг в чистую постель, первую за три недели странствий, после чего сразу заснул.

Следующий день начался с суеты. Товар был разгружен, носильщики найдены, предварительно накормлены, и одарены никчёмными подарками, чтобы не сбежали раньше времени. Проверив всех своих подчинённых, мимоходом он учуял неистребимый запах перегара, от вчерашнего тяжёлого застолья. Ещё раз, перепроверив людей, они двинулись в путь.

Очередной караван уходил вечером, и они присоединились к нему, со своими двумя десятками кожаных мешков, и носилок со слоновой костью.