Все–таки он приходил меня пугануть. Не иначе. Пугануть и оглядеться, прикинуть — велика ли опасность.

Поздно вечером позвонила Наташа.

— Он уедет через три дня.

— Кто — он?

— Муж, кто же еще.

— А сейчас он где?

— В ванной.

— Готовится, значит, ко сну. Ты–то почему медлишь? Быстрее в постель!

— Хочешь, я сейчас к тебе приду?

— Чего ты от меня ждешь, Натали? Чтобы я на тебе женился?

Там, через три дома — молчание и глубокое дыхание. Там переживают мой цинизм. Наконец:

— Нет, Витя. Не хочу.

— Ну и ныряй поскорее в супружескую постельку.

— Я завтра позвоню. Спокойной ночи.

Все, отбой. Назавтра она не позвонила. И ни назавтра, и ни послезавтра, и никогда. Что такое? Уже все сроки миновали, уже Наташин супруг, мой друг и собутыльник Николай Петрович, должно быть, в Ташкенте, а ее все нет. Ни слуху ни духу.

Тогда я начал сам названивать, и каждый прокрут телефонного диска перерубал во мне какие–то держательные нити. Сел я за аппарат бодрый и самоуверенный, с пренебрежительной миной, а через час названивания движения мои уже напоминали судороги тряпичного кукольного паяца. Я с трудом попадал тряпичным пальцем в дырочки диска и несколько раз набрал чужой номер, в квартиру к нервному нерусскому человеку. Этот человек каждый раз взрывался, изощренно ругал меня и грозился вызвать почему–то патруль; южный акцент придавал его угрозам дьявольскую убедительность. Невольно я стал оглядываться на входную дверь, с усилием вращая своей тряпичной шеей. Я думал: только бы дозвониться, только бы дозвониться. Дозвонился в конце концов.

— Ты где шляешься, Натали? Почему тебя дома нету?

— На вызовах была. — Голос еле слышно донесся из потустороннего мрака, и я испугался. Я так испугался, что мое размягченное тряпичное тело чуть не расползлось в бесформенную кучу.

— Наташа, милая, что с тобой?!

— Ничего.

— Ты не больна?

— Нет, но очень устала. Не звони мне сегодня, Витя. Пожалуйста.

Мрак, клубок мрака пополз оттуда по проводу, и я ясно увидел: из трубки вытекла струйка серого едкого дыма и устремилась к форточке.

— Натали, ты что придумала?! Ты что придумала? Давай объясни!

Наташа ответила бесцветным тоном:

— Я думаю, нам лучше расстаться. Правда лучше, Витя.

— Ах так! Давай! Давай расстанемся. Думаешь, буду умолять? Жди, как же. Сиди и жди у телефона. Сейчас приползу на брюхе. Только переоденусь. Жди!

Швырнул трубку на рычаг, но силы у меня осталось мало, и телефон даже не вздрогнул. Через минуту я опять набирал ее номер. Глухо. Она его отключила. Это я ее научил отключать телефон. Раньше никогда такого не было. Ладно.

В любви все одинаково юны.

Накинув плащ на пижамную куртку, я выскочил из дома. В ее окне горел свет. Я поднялся и позвонил — ни звука. Позвонил еще и еще, потом постучал, я ведь знал, что она дома. «Наташа! — позвал я негромко, соблюдая все же приличия. — Открой, не сиди, как мышь!» Ни звука. Я нажал звонок и не отпускал минуты две. Молчок.

«Может быть, она ушла, спустилась на втором лифте, пока я подымался, мелькнула у меня утешительная догадка. — Невероятно, чтобы она была дома и не открыла. Вот так просто взяла и не открыла».

Саданув напоследок в дверь кулаком, я вернулся на улицу, взглянул на ее окна. Свет был потушен.

Дома я сел в кресло и погрузился в прострацию.

Только время от времени механически набирал ее номер.