На очередной остановке, в момент, когда Лена пришла к выводу, что «все мужики – сволочи, им бы только свое получить!», перед ней появился улыбающийся во все лицо Вадим с тремя ее любимыми белыми гвоздиками. «А может, и не все!» – засомневалась Лена.
У Лены по-прежнему было много ухажеров. Она занималась на вечернем, справку с места работы достали липовую, так что времени оставалось вдосталь. Мама учила, что будущего спутника выбирать надо не спеша, разобравшись и в его человеческих качествах, и в перспективности. Слово это Лене не нравилось, но спорить, находясь от родителей в полной зависимости, она не решалась. К тому же Лена видела, как устроила свою жизнь мама. Крутила папой, работала без напряжения под началом приятельницы и не пропускала ни одной мало-мальски занятной лекции в Политехническом музее (начиная с посвященных жизни на Марсе и кончая «Лекарственными травами в быту»). И Лена понимала: мамины советы не лишены смысла.
Мама признала перспективными двоих: Витю – студента МГИМО, папа которого был Первым секретарем советского посольства в Швеции, и Костю – студента Военного института иностранных языков. В их будущем слово «заграница» читалось отчетливо. Вадим на их фоне, с точки зрения мамы, резко проигрывал. Ни институт, ни положение родителей никак не делали его перспективным.
Лена же отдавала предпочтение Вадиму. Первое, с ним Лена уже была близка, а заниматься любовью ей нравилось. Это оказалось приятно и само по себе, но главное, давало ощущение взрослости. А будучи тайной от родителей, эта часть жизни представляла для Лены особую ценность. Кроме того, с Вадимом было страшно интересно.
Витя и Костя рассказывали о вроде бы более увлекательных вещах – о практике в МИДе или о секретах разведки. Истории же Вадима о судебных спорах по поводу недопоставки бутылок для расфасовки масла или крафт-мешков для гречки не претендовали на завлекательность. Но как он их рассказывал! С огнем в глазах, страстно, самозабвенно привирая и – красиво.
Важно и то, что папе-то Вадим, со слов Лены, нравился больше, чем конкуренты. Папа был трудоголиком и людей, умеющих вкалывать, уважал. Мамин же тезис о перспективности он опровергал лаконичной фразой:
– У курицы тоже есть перспектива в воздух подняться, но ведь не летает!
Может, мама и недолюбливала Вадима именно потому, что мужу он был симпатичнее других.
Отец Лены – Владимир Ильич Баков, как и большинство арбатских детей, окончил 12-ю французскую спецшколу, в которой потом училась и сама Лена. Правда, до войны школа была не французской, а немецкой, что сильно повлияло на судьбу Владимира Ильича. Поскольку к 22 июня 1941 года ему уже исполнилось 18 лет, то, разумеется, в июле, сразу после выпускных экзаменов, его призвали в армию и направили на курсы военных переводчиков.
Войну Владимир Ильич прошел без единого ранения, без единой царапины, и это при том, что с октября 41-го и до самого Дня Победы провоевал во фронтовой разведке. И «языков» брал, и за линию фронта не раз ходил, и в окружении посидел, когда ежей ели, чтобы с голоду не подохнуть. Все было, только вот по штабам не отсиживался. И ни одного ранения!
Раз в год, на 9 Мая, Владимир Ильич надевал свой «иконостас», а на нем, между прочим, помимо памятных и юбилейных наград, красовались семь боевых орденов, медаль «За отвагу» и еще четыре за взятие такого-то города или за оборону такого-то.
И также ежегодно ветеран к концу этого дня выпивал столько, что Наташа, Ленина мама, до кровати его буквально дотаскивала на себе. Но скандалами это никогда не сопровождалось. Володя просто то приходил в прекрасное расположение духа, веселился, хохотал, то вдруг начинал плакать, вспоминая тот реальный ужас войны, через который ему пришлось пройти.
Как и подавляющее большинство действительно воевавших, он не любил вслух вспоминать о пережитом. |