Елизавета Имануиловна претензии к Вадиму, разумеется, имела. Но в общем и целом относилась к нему хорошо. Вкалывает, о Лене заботится, не пьет – значит, чего-то когда-то в жизни добьется.

Что же касалось отношения к Лене со стороны Вадимовой родни – здесь все было абсолютно безоблачно, вплоть до восторга. Особых эмоций не выказывала только бабушка Аня – ее житейские проблемы не интересовали.

Вадим, погруженный в себя и злой, мерил шагами кабинет. Громко сказано – кабинет. В трехкомнатной квартире, где они жили с Леной и дочкой, кабинет Вадима занимал четвертую часть. Звучит красиво: четверть квартиры – кабинет главы семьи. Только надо учесть, что вся квартирка помешалась на тридцати двух метрах жилой площади, так что кабинет был восьмиметровой клетушкой, к тому же вместившей в себя письменный стол и забитой книгами. Поэтому «мерить шагами» было неутомительно – четыре шага по свободному пространству от двери до противоположной стены и два шага от кресла-кровати, где иногда спал Вадим, засидевшись допоздна за работой, до окна.

Но ни ему, ни Лене и в голову не приходило, что их квартира – маленькая. У них была отдельная квартира! Без родителей или соседей. Своя! Трехкомнатная!

Так и не придумав ничего путного, Вадим лег спать. Лена давно уснула. Назавтра занятия у нее начинались в 8.30, так что встать надо будет в половине седьмого.

В два часа ночи Вадим проснулся. Нет, не проснулся – вылетел из кровати, как катапультированный. Бросился в кабинет и сел за письменный стол.

Встав по будильнику в семь утра и не обнаружив мужа рядом в постели, Лена по привычке пошла в кабинет. Вадим частенько просыпался незадолго до будильника и либо садился за пишущую машинку, либо читал что-то свое по праву, прихлебывая холодный кофе из большой чайной чашки. Но сегодня…

Лена даже испугалась. Вадим спал на полу, подложив под голову сиденье с кресла-кровати. «Не захотел будить», – тепло подумала Лена.

Вадим, почувствовав взгляд жены, проснулся, потянулся, с удивлением огляделся, виновато улыбнулся и радостно вывалил:

– А я придумал! Обалдеть! Я – кретин! Чувствовал: что-то есть, но никак не мог понять – что! Ну, теперь – поиграем!

Лена как мешок картошки с плеч сбросила. Вадим стал самим собой. В глазах – азарт, голос, хоть и спросонья, звонкий. Сел, размахивая руками. Потом вскочил, обнял и потащил Лену обратно в спальню. Она не сомневалась зачем.

Сергей не столько удивился, сколько встревожился, когда из камеры его повели на свидание с адвокатом. Что-то явно стряслось, ведь Осипов собирался сегодня весь день гулять и думать. Может, он протрепался Миле и приехал сообщить ему, что та уходит? Или показал жене письмо, адресованное Ларисе? Только не это! А может, что-то у Ларисы? Может, она не хочет с ним иметь ничего общего? А ведь прежде чем идти в ОБХСС, он к ней приехал, все рассказал и она обещала ждать…

– Привет, Сережа! – бодро поздоровался Вадим, как только охранник вышел за дверь. – А я кое-что придумал.

– Что с Милой? Как Лариса? – Мирский не слышал адвоката.

– А? Что? А, Мила?.. Нормально. Лариса – тоже. Все нормально. С женщинами у тебя вообще все нормально, – расплылся Вадим. Он был в очень хорошем настроении.

– Так что случилось?!

– Ничего. Кроме того, что тебе везет не только с женщинами, но и с адвокатом. – Вадим засмеялся и хлопнул Сергея по плечу. – Я такое нашел…

Следующие полчаса Мирский слушал. То хлопая себя по коленям, то вскакивая и начиная почти бегать по комнате.