Подошла очередь допроса главного свидетеля – судебного эксперта, проводившего комплексную бухгалтерско-товароведческую экспертизу. Именно на основе его выводов Мирскому и инкриминировалось хищение двадцати трех тысяч рублей.

Косыгина вошла в зал и не увидела на лице Мирского приветливой улыбки. Она привыкла к ней, можно сказать – ждала. Вообще, вчера вечером, готовя Леве ужин, она поймала себя на мысли, что такой мужчина, как Мирский… Нет, даже думать об этом недопустимо! И вот сегодня Мирский ей не улыбнулся. «Боится допроса эксперта», – решила Косыгина. От ее внимательного взгляда не ускользнуло и то обстоятельство, что ни на парапете загородки, отделявшей скамью подсудимых от зала, ни на скамейке рядом с Мирским не было его тетрадей.

Осипов тоже выглядел по-иному – еще глупее обычного. Даже вставая, когда Косыгина входила в зал, продолжал копаться в своих бумагах, пытаясь что-то найти. Жены Мирского в зале не было. Впрочем, она отсутствовала уже дней десять. Зато, как всегда, сидела на своем месте молодая женщина, приходившая только в дни, когда не было жены Мирского. Нина Петровна попросила как-то секретаря разузнать, кто эта дама.

Секретарша доложила:

– Говорит, родственница Осипова. При этом очень покраснела, – поделилась своим наблюдением секретарь.

«Наверное, – решила Косыгина, – любовница придурка адвоката. А дело он получил, поскольку, видно, его жена – родственница жены Мирского. Вот он свою любовницу при жене Мирского в суд и не таскает». Нина Петровна совсем распалилась: «Вместо того, чтобы защищать, думает о своих удовольствиях!»

Последнее время все, что делал Осипов, вызывало в судье страшное раздражение. И все больше и больше становилось жалко Мирского. «Ну ведь правда обидно, такой красивый мужик, и чтобы так не повезло и с женой, и с адвокатом!» – в очередной раз попеняла на судьбу Косыгина.

Как только Нина Петровна объявила начало процесса, Осипов встал и сказал:

– Товарищ председательствующий, у меня ходатайство.

– Что это такая активность с самого утра, товарищ адвокат? – заметила судья с плохо скрытым раздражением. – Ну, слушаю вас.

– Уважаемый суд! Защита просит объявить перерыв судебного заседания до завтрашнего дня. Причина в том, что мой подзащитный забыл в камере свои записи. И поскольку сегодня предстоит допрос важнейшего свидетеля по делу, мой подзащитный будет фактически лишен права на защиту. – Осипов сел.

Когда он говорил, Косыгина заметила, что адвокат действительно волнуется. При этом выражение его лица перестало быть заискивающе-придурковатым.

– А что, один раз поработать самому, не перекладывая защиту на клиента, вам невмоготу?! – начала заводиться Косыгина.

Осипов молчал. Встал Мирский:

– Я поддерживаю ходатайство моего адвоката. Понимаете, Нина Петровна, здесь ведь специфические вопросы будут обсуждаться. Адвокат мне не поможет. Я сам должен…

– Мирский, я бы попросила вас обращаться ко мне «гражданин судья», – неожиданно резко оборвала его Косыгина. – Ваше мнение, товарищ прокурор?

Гособвинитель встала, растерянно глядя на судью. Такого тона ни в отношении адвоката, ни тем более подсудимого, которому, она давно заметила, Косыгина явно симпатизировала, молодая прокурорша не ожидала.

– На усмотрение суда, – тихо сказала девушка.

Косыгина зло уставилась на прокуроршу. Та съежилась под ее взглядом и торопливо добавила:

– Впрочем, лично я оснований для отложения дела не вижу.

Даже не повернув головы в сторону народных заседателей, Косыгина произнесла:

– Суд, совещаясь на месте, решил: ходатайство защиты отклонить как необоснованное.