Шерсть на крысе была грязная, свалявшаяся, а чешуйчатый розовый хвост чуть заметно подрагивал.

— Голодная, наверное, — Щукин бросил корочку хлеба, так, чтобы, если крыса надумает ее взять, ей пришлось бы пройти метра два, приблизиться к людям. Грызун чуть поменял положение, чтобы лучше видеть добычу, но с места пока не трогался.

— Кис-кис-кис, — позвал Щукин.

— Так котов зовут, идиот.

— А как крыс подзывают?

— А вот так, — Труба ухватил половину кирпича, лежавшую под столом, и запустил ею в крысу.

— Промазал! — обрадовался Щукин.

— По-моему, попал.

— Куда же тогда она делась?

— Сдыхать убежала, — убежденно произнес Труба и, прикрыв глаза, сделал вид, что играет на воображаемом саксофоне.

При этом звуки, срывавшиеся со сложенных в трубочку губ, вполне напоминали звуки музыкального инструмента.

— Эх, Медалист, не пропил бы я свой саксофон!..

— Жрать хочется, — Щукин, последние дни не пивший водки, нагулял страшный аппетит.

Тут Стресс рискнул вставить слово:

— Отпустите меня, мужики.

— Ага, разогнались, — Щукин был намерен стоять до конца.

А вот Труба разомлел от тепла, от сознания собственной силы — не шутка ведь, повязали вооруженного бандита.

— Мужик, я тебе денег дам, слышь!

— Деньги у меня есть, — Труба показал на стол, где лежали сотенные купюры, изъятые у того же Стресса.

— Еще дам.

— Цыц! — прикрикнул на него Щукин.

— И впрямь, жрать хочется, — Труба пытался что-то припомнить. — У тебя же, Медалист, еще концентраты супов были. Давай сварим.

— Их крысы сожрали. Вместе с целлофаном и фольгой — Тогда сходи купи.

— А деньги-то есть?

— Есть, — гордо отвечал Щукин, поглаживая зеленые купюры.

— Так сходи. Бутылку возьмешь.

— Вот Комбат вернется, пришьет этого придурка, закопаем его, тогда и бутылку можно выпить.

— Вы что, серьезно, мужики?

— А ты думал, шутим?

— Сходи, — ныл Труба.

— Не могу. Сторожить его должен. Ты сбегай Трубе не хотелось выбираться из логова, но и терпеть голод он больше не мог.

— Рублей нету, что ли?

— Откуда? Сдачку возле кассы знаешь? Сотку сунешь — целый карман денег получишь.

— А это разве не деньги?

— Это — как семена, — задумчиво сказал Щукин. — Посадишь их — а потом на ветвях рубли вырастают. Много-много.

Труба аккуратно сложил купюру пополам, зачем-то подул на нее и сунул в карман. Затем застегнул его на кнопку.

— — Чего купить?

Раньше такие вопросы перед ними не стояли. Если что-то и покупали, то только выпивку, а все остальное раздобывали среди объедков в «Мак-Дональдсе» и в экспресс-кафе.

— Про пиво-то Комбат ничего не говорил? Бери пиво. В банках. Давно баночного не пил.

— Хорошо.

— Там уж смотри — колбаски какой, хлеба.

От упоминания гастрономических изысков Щукин закатил глаза, а рука его потянулась погладить окладистую бороду, которой, к ужасу хозяина, на месте не оказалось.

— Тьфу ты, совсем забыл, что побрился! И чтобы быстро назад! Одна нога здесь — другая там. Пакет возьми.

— Ты что, Медалист, я пить там не буду. Я никому слова не скажу, что у нас деньги есть.