|
Никто не остановился у машины: они обтекли ее двумя потоками с обеих сторон. Раз мне показалось, что я слышу звук запускаемого мотора — Филипо, наверно, тоже приехал на машине, но из-за дождя я ее не заметил. Мне не надо было приходить на эти похороны, мне не надо было приезжать в эту страну, я здесь чужой. У моей матери был черный любовник, значит, она была причастна ко всему этому, но я уже много лет назад разучился быть причастным к чему бы то ни было. Когда-то, где-то я напрочь потерял способность сочувствовать чему бы то ни было. Раз я выглянул в окно, и мне почудилось, что Филипо меня манит. Это был обман зрения. Жозеф так и не появился; я завел машину и поехал домой один. Было уже около четырех часов утра и слишком поздно ложиться спать; я еще не успел сомкнуть глаз, когда в шесть к веранде подъехали тонтон-макуты и крикнули, чтобы я спустился вниз. Во главе компании был капитан Конкассер; он держал меня на веранде под дулом револьвера, пока его люди обыскивали кухню и помещения для прислуги. До меня доносился стук дверей, буфетных створок и звон разбитого стекла. — Что вы ищете? — спросил я. Он лежал в плетеном шезлонге, держа на коленях револьвер, направленный на меня и на жесткий стул, на котором я сидел. Солнце еще не взошло, но он все равно был в темных очках. Я не знал, достаточно ли он хорошо в них видит, чтобы попасть в цель, но предпочитал не рисковать. На мой вопрос он не ответил. Да и зачем он стал бы отвечать? Небо за его спиной заалело, а очертания пальм стали черными и четкими. Я сидел на жестком стуле, и москиты кусали мне ноги. — Кого же вы ищете? Мы никого не прячем. Ваши подручные так шумят, что могут и мертвого разбудить. А у меня в гостинице постояльцы, — добавил я с законной гордостью. Капитан Конкассер переместил револьвер — он вытянул ноги, может, его мучил ревматизм. Раньше дуло револьвера было направлено мне в живот, теперь — в грудь. Он зевнул, откинул голову назад, и я подумал, что он заснул, но сквозь темные очки глаз не было видно. Я сделал попытку подняться, и он тут же сказал: — Asseyez-vous [сядьте (фр.)]. — У меня затекли ноги. Мне надо размяться. — Теперь револьвер был нацелен мне в лоб. Я спросил: — Что это вы с Джонсом затеяли? Вопрос был риторический, и я удивился, когда он ответил: — Что вам известно о полковнике Джонсе? — Очень немного, — сказал я, отметив, что Джонс повысился в чине. Из кухни донесся оглушительный грохот, и я подумал, уж не разбирают ли они плиту. Капитан Конкассер сказал: — Здесь был Филипо. Я промолчал, не зная, кого он имеет в виду — мертвого дядю или живого племянника. — Прежде чем прийти сюда, он был у полковника Джонса. Зачем ему понадобился полковник Джонс? — Откуда я знаю? Почему бы вам не спросить Джонса? Ведь он ваш друг. — Мы пользуемся услугами белых, когда нет другого выхода. Но мы им не доверяем. Где Жозеф? — Не знаю. — Почему его нет? — Не знаю. — Вы куда-то ездили с ним вечером. — Да. — И вернулись один. — Да. — У вас было свидание с мятежниками. — Вы говорите глупости. Просто глупости. — Мне ничего не стоит вас застрелить. Это даже доставило бы мне удовольствие. Скажу, что вы оказывали сопротивление при аресте. — Не сомневаюсь. У вас, должно быть, богатый опыт. |
