Мы с Мишкой чуть не захлебнулись от злости.

— Ну, знаете! — закричал Мишка.

— Знаю, — сказал дядька. — Знаю. Не кричи, пожалуйста...

Тут я почувствовал, что дело неладно. Ну не мог же совершенно посторонний человек так спокойно лезть в чужую комнату.

— Постой, — сказал я Мишке. — Не вопи. Вы его сын? — спросил я у дядьки.

— Чей? — удивился он.

— Ну, этого пенсионера, который здесь живет.

— Который будет жить, — поправил меня дядька. — Нет, не сын.

— Но вы его родственник?

— Ближайший, — сказал дядька и повернулся к Мишке: — Послушай, петушок, а где здесь у вас телефон?

— Я вам не петушок! — окрысился на него Мишка.

— Прости, пожалуйста, я не знал, — виновато сказал дядька.

Я засмеялся. Мишка посмотрел на меня, как Юлий Цезарь на Брута. Но мне было на это наплевать, потому что этот дядька мне определенно нравился. Что-то в нем такое было...

— Ладно, Мишка, брось, — сказал я примирительно.

— Правда, Мишка, брось, — сказал дядька и похлопал Мишку по плечу. — Не обижайся. Мне позвонить нужно...

Мишка промолчал, а я почему-то взял дядьку за рукав и просто подвел его к телефону.

И тогда дядька начал звонить в какой-то мебельный магазин и говорить, что он будет ждать машину у подъезда и пусть отсутствие грузчиков не смущает товарища директора, за разгрузку он сам отвечает. У него тут рядом стоят два его приятеля, которые, наверное, не откажутся ему немного помочь. Говоря это, он посмотрел на нас с Мишкой и подмигнул. Мишка отвернулся, а я кивнул дядьке головой и тоже ему подмигнул.

— Все в порядке, — сказал дядька в трубку. — Гоните вашу машину, а мы будем ждать ее внизу.

Он повесил трубку и сказал нам:

— Я бы сразу на этой машине приехал, но я не знал, будет ли кто-нибудь в квартире. Ключей-то у меня от входной двери нет...

— А вас как зовут? — спросил я.

— Андрей... Николаевич, — сказал дядька и улыбнулся. — А вы почему не в школе?

— А у нас сегодня «день здоровья», — ответил я.

Мишка молчал как рыба. Обиделся.

— Это что еще за «день»? — удивился Андрей Николаевич.

— Самый лучший за весь месяц, — сказал я ему. — Во-первых, учиться не надо, а во-вторых, мы полдня одни в квартире. А вы тоже из цирка?

— Тоже.

Мишка повернулся сразу и так ехидно-ехидно говорит:

— А чем вы докажете?

И в его голосе послышалась Елена Ивановна. Андрей Николаевич посмотрел на меня, на Мишку, на меня, на Мишку и так же ехидно ответил:

— Пожалуйста!

Он порылся в карманах и достал оттуда полтинник. Он положил монету на ноготь большого пальца, резко подбросил ее под самый потолок и, ловко поймав ее, показал нам зажатый кулак и спросил:

— Орел, решка?

— Орел! — быстро сказал Мишка.

— Решка! — сказал я.

Кулак медленно разжимался у самых наших носов. Мишка засопел и наступил мне на ногу, а я пихнул его локтем. Кулак разжался. Монеты не было!!!

Мишка тут же схватил вторую руку Андрея Николаевича и презрительно стал разжимать ему пальцы и на этой руке. Монеты не было и там!!!

— Еще раз, — мрачно потребовал Мишка.

— Потом, — сказал Андрей Николаевич. — Айда, братцы, вниз, а то машина уже пришла, наверное.