— Она не запомнила мантру?

— Запомнила, чего тут не запомнить… Не в этом дело-то. Ты представь себе лицо карманника, который украл кошелек, открывает — а вместо денег лежит бумажка, а на бумажке написано: «ЧУВСТВО ВИНЫ — НА ХЕР!», а на обороте «ВСЁ — НА ХЕР!».

Гек усмехнулся. Глеб зевнул и замолчал. Гек поднял голову и посмотрел вдаль, прищурив глаза то ли от солнца то ли от песка. Впереди показались большие холмы. Гек подумал что если шоссе есть, оно наверняка должно проходить перед этими холмами.

— Я обещал разговаривать, — вдруг вспомнил Глеб.

— Да ладно, побереги силы, — ответил Гек тихо и без интонации.

— В могиле отдохнем, — заявил Глеб. — Пока буду болтать. Столько лет не виделись! Прикинь, прошлой весной встретил в Иерусалиме на базаре знаешь кого?

Гек промолчал.

— Не отвечай, это я риторически, — спохватился Глеб. — Короче иду я по базару, и вдруг вижу — Аркад! Аркашка Галкин! Помнишь?

Гек снова промолчал. Сил что-то говорить уже не было, а главное Гек не смог вспомнить кто такой Галкин.

— …ты не представляешь! — доносился словно издалека голос Глеба. — Важный, бородатый, в очечках золотых. С вот таким важным пузом — лысый! Аркашка — лысый, представляешь? Спорим, ты бы его не узнал! Я его тоже не узнал. Потом смотрю — а у него майка такая смешная, с лямками. Смотрю на плече — шрам. Помнишь как он на втором курсе попал в аварию, месяц провалялся в реанимации, чуть не взял академку? Только по шраму и узнал!

Теперь Гек явственно увидел шоссе впереди. По нему уже проехало две машины и один автобус. Гек подумал что в машинах и в автобусе наверняка есть кондиционер. В голове ухало в такт шагам, а в ушах раздавался звон, будто в голову попали два китайских медных шара с колокольчиками внутри, какие крутят в пальцах для медитации.

Гек закрыл глаза. Так было идти ничуть не тяжелее, но гораздо уютнее. Интересно, — медленно подумал Гек, — вот узнать бы сейчас чем все кончится? И что вообще нас ждет в будущем? Вот мы ждали когда наступит 21 век, строили планы, а ничего не изменилось. Где он, 21 век? Где покорение космоса, где средство от рака, где автомашины на гравитационной подушке, где всеобщее изобилие или хотя бы вторжение пришельцев? Ничего не произошло. А потом вдруг — раз! Какая-нибудь коммутация — и вся жизнь на планете перевернется. Или не перевернется? Или переварит планета историю с мертвым морем без остатка? А что, и похуже бывало, например ледниковый период.

— …рассказывал еще что Кучков ушел в бизнес и ни с кем из наших не общается, зазнался. Обменялись с ним емайлами. У тебя-то в Москве есть интернет? Я не знаю как в России с интернетом, на всякий случай запомни мой емайл, очень просто. Альтшифт. В одно слово. Альтшифт, штрудель… Стоп. Это у нас штрудель, у вас называется собака. Короче загогулина… — Глеб прервал трескотню, измучено вздохнул и сказал. — Кстати могу тебя обрадовать, мы все-таки в Израиле. Видишь столбики на обочине шоссе? Израиль. Стопроцентно. А теперь я, с твоего позволения, помолчу. Развлекал тебя сколько мог, но сил больше нет.

Глеб замолчал, и вскоре Гек почувствовал как тело Глеба обмякло — он потерял сознание. Тишина вокруг начинала давить.

— Ледник пережили, — начал Гек вслух и не узнал своего севшего голоса. — И коммутацию переживем. Сэкономим на утеплителях и батареях. Разбогатеем на прохладительных напитках и холодильниках. Расплетем мир по ниточкам, наплетем фенечек. Кажется так сказала Нюка, когда я ей дозвонился перед вылетом из Аддис-Абебы? Нет, не фенечек, коммутушек.