Не во хмелю еще, но уже с запахом спиртного, Крапов был бледен, взъерошен и угрюм — типичное состояние человека, много пережившего за последнее время.

— Не понимаю, зачем я вам понадобилась? — спросила осторожно, чтобы не задеть его равнодушием.

— Я хочу попросить вас о помощи.

— Вы же знаете от Ганса или, если хотите, от Малышева, что чисто уголовными делами я не занимаюсь, — сказала и прикусила язык, такая досада отразилась на его лице. Крапову явно изменяла выдержка.

Он, не придав значения возражению, отвел меня к окну, полуприкрытому сборчатыми шторами, подальше от праздничной суеты и посторонних ушей.

— В милиции открыли уголовное дело, но сколько времени прошло — а воз и ныне там. — Он безнадежно махнул рукой. — Все они поют на один лад, твердят, мол, приметы Лариса запомнила только самые общие, без особых. Городской район, по которому можно было бы вести поиски, тоже неизвестен. Да и попутчики этих парней не запомнили, так что и свидетелей тоже нет. А фотороботы получились невыразительными. Раздали, говорят, их милицейским патрулям по городу, да что толку! Я уж и деньги предлагал неплохие. Можете себе представить — не берут! Значит, сами не верят в то, что найдут этих подонков. Вы согласны со мной?

Я ответила, что согласна, но случай для следствия действительно трудный. Он глянул зверем, но сдержался и продолжил прежним, скорбно-спокойным тоном:

— Игорь мне посоветовал обратиться к вам. Он вас хвалил, очень, да я и сам слышал об Ивановой. Поймите, не могу я оставить это происшествие без последствий. Готов заплатить любые деньги…

Посочувствовав, я спросила, чего же он ждет конкретно от меня, уж не помощи ли милиции в ее розысках, но получила не ответ, а его соображения о причинах случившегося. Это действительно могло быть очень полезным для расследования.

— Татьяна Александровна, это месть. Некто, желая отомстить мне, организовал надругательство над моей дочерью.

Ну да, конечно, ни больше ни меньше. Хотя, как говорится, для первого приближения…

— У вас есть предположения на этот счет?

Вопрос глупый, но необходимый, ибо настраивает собеседника на краткость. Конечно же, они у него есть, раз он предположил подобное.

— В делах я бываю неуступчив и безжалостен, особенно с недобросовестными партнерами.

Ему захотелось пуститься в описание своих деловых качеств, но я остановила его.

— При всем моем сочувствии к вам и вашей дочери не могу дать согласие сразу. Вникать в подробности ваших взаимоотношений с партнерами считаю преждевременным, а вот с Ларисой поговорить обещаю.

— Сделайте это сегодня! — попросил он таким голосом, что я согласилась и взяла его визитку, на обратной стороне которой он написал свой адрес и номер сотового телефона.

Повертев ее в руках, я пропустила мимо ушей многое из того, что он говорил о недобросовестных партнерах, и сочла необходимым перебить, обращая его внимание на одну странность:

— Вы действительно сильно насолили кому-то, если даже здесь не можете обойтись без телохранителя.

Подействовало хорошо — он запнулся на полуслове.

— Без телохранителя, — повторила я, не дожидаясь недоуменного вопроса. — Тот молодец у соседнего окна, за моей спиной…

— Не-ет! — замотал головой Крапов. — Никаких телохранителей. У меня их отродясь не бывало.

Молодец, заметив, что мы внимательно разглядываем его, поспешил удалиться. Во мне даже проснулся слабый интерес к происходящему.

— Тогда поздравляю вас. Наш разговор почти от начала и до самого конца был внимательно прослушан вон тем человеком.

— Для вас это важно?

— Это может оказаться важным для вас.