Насильники, наглумившись досыта, сфотографировали свою жертву, перед тем как бросить ее в перелеске. А орудовавшего фотоаппаратом остальные поторапливали, называя Архивариусом.

Что-то настораживало меня. В самом деле, трое парней в ясном уме и твердой памяти утром погожего дня едут к черту на кулички, за тридевять земель от города, имея при себе один только фотоаппарат. На простую вылазку к природе это не похоже. К кому-нибудь на дачу, где их ждут и где и так есть все, что нужно? Но даже при такой беззаботности должны же были они прихватить хоть пару пива? Хоть хлеба свежего, в конце концов! Нет. Один фотоаппарат. Да еще Архивариус какой-то!

А если допустить невозможность такого и отбросить разом весь скепсис, то есть встать на противоположную точку зрения, то можно сказать, что троица вышла на охоту и охота оказалась удачной. И такое предположение имеет право на существование. Архивариус, черт их побери!

Жаль, что не имею доступа к милицейским архивам. Полезно было бы посмотреть, нет ли в недалеком от сегодняшнего времени прошлом подобных случаев. И если б таковых не оказалось, но предположение оставалось верным, то они последовали бы, и в самом скором времени.

Но доступа к архивам у меня нет.

И еще. Лариса накануне злосчастной поездки побывала у гадалки. Та предсказала ей несчастье и, чтоб отвести беду, посоветовала обратиться к специалисту по снятию порчи. К гадалке она обращалась не впервые и по простоте душевной вполне доверяла ей. И здесь послушалась бы наверняка, не заломи ворожея несуразную цену за сомнительную услугу — аж пять тысяч отечественными! У отца Лариса денег просить не стала и оставила все как есть. А сейчас, дурашка бедненькая, жалеет.

Кстати, о гадании! Самое для этого время. Когда колеблешься, выбирая решение, нет ничего лучше.

Пришлось подняться. Я достала из книжного шкафа замшевый мешочек и вытряхнула из него на ладонь три костяных двенадцатигранничка. Они легли цифрами:

3 + 16 + 28.

«Сомневаясь в чем-то, рассмотрите крайности затруднившего вас вопроса, а решение его ищите посередине. Середина всегда золотая».

Крайности я уже рассматривала, а в середине побывать не успела. Сделаю это под хорошую сигарету.

Быстро сменив халат на спортивный костюмчик, я выбралась на балкон, чтобы не портить дымом атмосферу квартиры на ночь глядя.

«Архивариус, — подумала еще раз. — Вот пластинку-то заело!»

Оглядела привычную панораму крыш и древесных крон с уже успевшими пожелтеть листьями. Городской центр. А вот на этом доме, ближайшем, через улицу, раньше кошка по утрам вытаскивала на ненагретый еще металл кровли котят для моциона. Дом старый, крыша на три этажа ниже, и мне хорошо были видны все ее мучения по сгребанию в кучу бестолково разбредавшегося потомства. Вот через это слуховое окошко она их и выводила. Сейчас в нем чья-то рожа маячит, на меня пялится и стеклышком блестит. Хорошее у него стеклышко.

Человек вылез на крышу, осторожно положил рядом с собой фотоаппарат с телеобъективом. Интересно. Не молодой же месяц он фотографировать собрался. Обнаженную натуру в незашторенном окне напротив? Очередной экзот-страдалец? Так рано для этого. Люди не только спать не готовятся, но даже и света еще не зажигали. И сам хорош. В белой рубашке, при галстуке и в спортивных штанах, засученных до колен. Господи, сколько уродов появилось в последнее время!

Ба-атюшки, голову поднял, ручкой мне машет. Здравствуйте, здравствуйте! Нет, не здоровается он, вниз показывает. На меня и — вниз. В оригинальности не откажешь. Так мне еще свидания не назначали.

Слегка облокотившись, свесилась через перила, чтобы рассмотреть поподробнее этого оригинала…

Хрустнула деревяшка, кусок балконного ограждения легко откинулся наружу, вываливаясь с шестиэтажной высоты, и я нырнула вслед за ним, лишившись опоры.