Неприязненным тоном врачиха сказала: «Ставьте собаку сюда» и показала

на стол, застеленный рыжей клеенкой.

– Как вам не стыдно, мужчина! – начала она, негодуя и сердясь. – Животное

истощено, обезвожено! А это что за рубцы? Вы что, его плеткой били, что ли?

Жаль, что у нас в стране нет статьи, по которой вас можно было бы судить! Зачем

вам нужна собака!? Чтобы над ней издеваться?

– Нет, нет, вы не поняли, – принялся объяснять ситуацию Женька. – Это не

мой пес, он просто лапу повредил, поэтому я его принес к вам. Вот деньги,

смотрите, у меня тут достаточно. Окажите нам помощь, пожалуйста.

Взгляд врачихи изменился, ей, кажется, стало неловко. Она крикнула куда-то

внутрь:

– Алеш, у нас остались препараты по гуманитарной программе?

Пришел толстый Алеша, молодой мужик лет тридцати, и потом они вдвоем с

Полиной – так звали ветврачиху – долго возились над песьей лапой в

операционной, потом выдали не пришедшего в себя после наркоза добермана на

руки Женьке, написали на клочке бумаги, какие препараты и сколько и как часто

ему давать, сами препараты выдали, а денег взяли немного.

Так и появился в его жизни Семеныч, вредный доберман, который сразу же

решил, что в доме именно он хозяин и есть, и по этому поводу у них с Женькой

частенько происходили стычки.

Мамахен возникла позже. Как-то Женька с Семенычем, возвращаясь с

прогулки, застали в своем подъезде акцию, или операцию, или как это еще можно

обозвать, когда тетка, его соседка, со сведенным от злобы судорогой лицом,

пыталась отловить бездомную кошку, чтобы выгнать ее раз и навсегда из их

подъезда, потому что «эта дрянь постоянно котится и постоянно прямо тут!»

Кошка в панике бестолково металась по пролету, потому что путь наверх ей

был перекрыт, а вниз, на улицу, кошатинке не хотелось. Там стоял мороз, мела

метель и ходили злые собаки. Она забилась в угол под едва теплой батареей и

тяжело дышала, высунув розовый язычок.

– Чего стал, помоги! – гаркнула на Женьку соседка. – Дубина! Почему я одна

за всех тут должна стараться?! Думаешь, большое удовольствие было ее выводок

давить? Натрави собаку, живо! Или мне зятя звать придется?

Зять на шум вышел сам, держа наготове пневматическую винтовку.

– Что вы разгалделись, Елена Тихоновна? – недовольным тоном спросил он.

На Женьку внимания он и не обратил. – Где она?

Неторопливо соседкин зять дослал пульку в ствол винтовки и прицелился.

Прищурив глаз, спросил:

– В голову? В живот?

И тут Семеныч в один прыжок оказался напротив крутого зятя, вперив в него

холодный взгляд. Так смотреть могут только доберманы. Слегка наклонив башку,

обнажив клыки и глухо рыча, он недобро разглядывал стоящего напротив человека

и тоже по-своему прицеливался.

– Ааа!!! – шепотом завопила соседка, вжавшись в холодную стену.

– Убери свою суку, – не решаясь шевельнуться, слабо вспенился зять.

– Сам ты сука, – спокойно произнес Женька и протянул руку в сторону

несчастной кошки.

Вот так и оформилась его теперешняя семья в своем, так сказать,

окончательном варианте, если не считать время от времени появляющегося у

Мамахен потомства, которое Жене приходилось распродавать возле метро по пять

рублей за один кошачий нос.

Кошка и пес то дружили, то ругались, хозяина то слушались, то не очень, но

все трое сходились в одном – друг к другу относились уважительно и без особых

претензий.