Саша Чёрный. Кому за махоркой идти
Послал в летнее время фельдфебель трех солдатиков учебную команду белить. "Захватите, ребята, хлебца да сала. До вечера, поди, не управитесь, так чтобы в лагерь зря не трепаться, там и заночуете. А к завтрему в обед и вернитесь!" Ну что ж! Спешить некуда: свистят да белят, да цыгарки крутят. К вечеру, почитай, всю работу справили, один потолок да сени на утреннюю закуску остались. Пошабашили они, лампочку засветили. Сенники в уголке разложили, прямо как на даче расположились. Начальства тебе никакого, звезда в окне горит, сало на зубах хрустит, - полное удовольствие. Подзакусили они, подзаправились. Спать не хочется, - соловей над гимнастикой со двора так и заливается, прохлада из сеней волной прет. Порылись они в кисетах-карманах, самое время закурить, - ан табаку ни крошки!.. Вот один солдатик и говорит: - Что ж, голуби, обмишулились мы, соломки из тюфяка не покуришь... Без хлеба обойдешься, без табаку - душа горит. Придется нам в город в лавку идти, час еще не поздний. Второй ему свой резон выставляет: - На кой ляд всем троим две версты туды-сюды драть. Мало-ль мы на службе маршируем?.. Давайте на узелки тянуть, - кому выйдет, тот и смотается. А третий, рябой, свой план представляет: - Время терпит. Узелки, братцы, вещь пустая. Давайте-ка лучше сказки врать. Кто с брехни собьется, на настоящую правду свернет, тому и идти... На том и порешили. * * * Умостились они на сенниках, сапоги сняли, ножки подвернули, первый солдатик и завел: - В некотором полку, в некоторой роте служил солдат Пирожков, из себя бравый, глаз лукавый, румянец - малина со сливками. Служил справно, - все приемы так и отхватывал, винтовка в руках пташкой, честь отдавал лихо, - аж ротный кряхтел... Однако ж, был у него стручок: чуть в город его уволят, так он к бабьей нации и лип, как шмель к патоке. Даже до чрезвычайности!.. Не перебивайте-ка, братцы, спервоначалу будто и правда обозначается, а сейчас чистая брехня и пойдет... Встретился Пирожков как-то на гулянке в городской роще с девицей одной завлекательной, - поведения не то чтобы легкого, не то чтобы тяжелого, середка на половинке. Сели они на травке, - цветок сбоку к земле клонится, девушка к цветку, Пирожков к девушке, - подмышку ее зажал, аж в нутре у нее хрустнуло. Однако ж, не на ангела напал, - вывернулась рыбкой, да как двинет локтем под жабры, - так Пирожков и ёкнул. - Что ж, - говорит солдат, - ужели тебя, девушку, в невинном виде и поцеловать нельзя? А она, известно, осерчавши, потому что блузка у нее от солдатского усердия лопнула, сатин по шесть гривен аршин: - Тогда, - говорит, меня поцелуешь, когда командир полка перед тобой во фронт станет! Да с тем юбку в зубки, в кусты и улетела... Вертается солдат в роту, - дюже его задело... То да се, занятия начались, дошло до отдания чести, да как во фронт становиться... Новобранцев отдельно жучат, - кто ногу не доносит, кто к козырьку лапу раскорякой тянет, одновременности темпа не достигают. А старослужащие ничего: хлоп-хлоп, один за другим так и щелкают. Дошло до Пирожкова, - экая срамота. Лихой солдат, а тут, как гусь, ногу везет, ладонь в разнобой заносит, дистанции до начальника не соблюдает, хочь брось. А потом и совсем стал, - ни туда, ни сюда, как свинья поперек обоза. Взводный рычит, фельдфебель гремит. Ротный на шум из канцелярии вышел: что такое? Понять ничего не может: был Пирожков, да скапутился. Хочь под ружье его ставь, хочь шварки из него топи, - ничего не выходит. Прямо, как мутный барбос... Фельдфебель тут к ротному подскочил, на ухо докладывает: - Образцовый солдат был, ваше высокородие... Чистая беда! Придется его, видно, в комиссию послать, видно, у него мозговая косточка заскочила. Подумал ротный, в усы подышал: - Повременить придется. Авось очухается. |
