Бойша, воспользовавшись тишиной, сглотнул и выговорил:

— Дык эта… Привел я девку…

— Цыц! Хлебало прикрой! — хором рявкнули незнати, и итер отшатнулся, выронив автомат.

— Ну, — снова улыбнулся Мыря. — Признал наконец?

— Да быть того не может… — прошептал Атям. Глаза его округлились, и Тамара заметила в них знакомый желтоватый отблеск.

— Не может — ан вот есть. Давай, что ли, обнимемся, сморчок гнилой? — Домовой шагнул к старику, разводя лапищи.

— Ты… — Атям жалко скривился, пошатнулся, наступил на бороду и едва не упал. — Пришел…

— Да что происходит-то? — не выдержала Тамара. — Мыря! Кто это?!

— Это я, — просто ответил домовой. И вновь стало тихо на лесной опушке, только шумел в отдалении верхушками елей легкий ночной ветер…

— Но ведь этого просто не может быть… — растерянно лепетала Тамара, переводя глаза с одного незнатя на другого. — То есть мы в будущем?! А как же парадоксы хронопутешествий? А причинно-следственные связи? Закон этого… этой… бабочки? Если вы — один и тот же человек… незнать, я хотела сказать, то вы… вы не можете существовать одновременно! Если вы войдете в контакт — то просто аннигилируетесь, что ли, я не знаю…

Мыря усмехнулся, протянул руку и дернул Атяма за бороду. Старик зашипел, оскалив лошадиные зубы.

— Вишь, девка, ничего мы не это… не ани… не исчезли, короче. Так что не балаболь попусту. Еще и не такое бывает.

— И что же теперь делать? — окончательно сбитая с толку, пробормотала Тамара.

— А вот это вопрос! — поднял палец вверх домовой и повернулся к маячившему в отдалении Бойше: — Слышь, ухарь! Разведи-ка костерок, чаечек вскипяти, а мы тут с… с ним, — Мыря кивнул на Атяма, — переговорим чуток сам на сам.

Чуток растянулся на добрый час. Тамара, нахохлившись, как озябшая птица, сидела у костра, не глядя на итера. До нее только сейчас дошло, что Бойша, человек, которого она спасла от смерти, который был ей симпатичен, да чего там, который ей нравился, зачем-то хотел отдать ее костлявому старику Атяму, или Мыре-из-будущего, как утверждал домовой.

Впрочем, мысли о коварном предательстве Бойши быстро ушли на второй план. Совсем иные думы захватили девушку. «Такое ощущение, что кто-то из нас сошел с ума. Может быть, я? Или Мыря? Или оба? — гадала Тамара, вороша угли обгорелой веткой. — А если оба — как узнать, что произошло? Нет, бред, это все бред! Хотя… У незнатей не пять чувств, а гораздо больше. Вряд ли Мыря стал бы говорить, что старик — это он сам, если бы не был уверен на все сто. Незнати, биоэнергетические организмы, имея подпитку, могут прожить неограниченно долго. Но если все — правда, то сколько же лет прошло?! В каком мы веке? И почему он, этот век, вот такой?» От вопросов некуда было деваться. Тамара поднялась, пошла бродить по пустоши, стараясь на всякий случай не отходить далеко от костра. Лес жил своей обычной ночной жизнью — трещали ветки под чьими-то неосторожными лапами, перекликались странными голосами полуночные птахи, где-то на самой границе слуха переливчато журчал ручей.