Тахач нагнулся за следующим куском. Кровь брызнула на ожерелье, закрывавшее большую часть груди пикта. Ожерелье было отличным, состояло оно из множества медвежьих клыков. Запястье пикта украшали браслеты из кабаньих бивней, а роскошную волчью шкуру, наброшенную на плечи, венчала ужасная оскаленная пасть. Когда пикт бежал и ветер задувал в открытую волчью пасть, та издавала нечто душераздирающее, очень похожее на волчий рык. В общем, пикт был отличным охотником, и ему хотелось, чтобы это дошло до ума каждого встречного.

    Конан порубил тушу на части. Тот кусок, который в силах был поднять, взвалил себе на плечи. Поскольку копье и меч уже изрядно оттягивали плечо, ноша показалась Конану тяжелой.

    Пикт сыто и довольно отрыгнул:

    - Если тут рядом, я могу помочь.

    Он легко взвалил на плечи остаток туши. Смрадный запах его, казалось, не беспокоил, а кровь, размазанную по рукам и ногам, он и вовсе не замечал.

    - Где твоя нора?

    - Тут, рядом. В становище киммерийцев. Мы успеем туда еще до заката.

    - Ну, только не я. Меня свои же и пристукнут: виданное ли дело - иметь в друзьях киммерийца!

    Халга увидел бегущих к становищу сыновей и понял: что-то случилось.

    - Всадники! Человек тридцать! - крикнул, вбегая в ворота, старший.

    - Пикты?

    - Да еще работорговцы, сволочь наемная; пара боссонитов, гандеры... еще кто-то...

    - пронеслось в голове Халги. И впрямь, быстрый клинок Конана пришелся бы как нельзя кстати. Даже родные стены становища не помогут четырем воинам в битве с тридцатью вооруженными до зубов головорезами.

    - Наемники слишком трясутся за свою шкуру. Кишка у них тонка. Двоих-троих пристукнем, остальные хвост подожмут, - сказал, вынимая меч из ножен, младший сын Халги.

    - Возможно. Но все же будем готовы к худшему. - И, повернувшись к старшим сыновьям, Халга добавил: - Тогда, дети, вам придется позаботиться о своих женщинах.

    - Если мы умрем, Конан отомстит за нас, - сказала отцу темноглазая Наэфа.

    - Да уж, худо будет тем, кто попадется в лапы этого мальчишки.

    Про себя же Халга подумал: Старик вернулся во двор становища и поднялся на стену. Всадники уже приблизились. Их действительно было тридцать.

    Лучи заходящего солнца осветили сторожевую башню становища, ощетинившуюся копьями.

    От группы бандитов отделился всадник, очевидно главарь, и подъехал к стене. Человек, сидящий в седле, был высок. Его золотые доспехи сверкали. Не меньшим блеском сверкали на его удивительно смуглом лице злые глаза. Два гандера следовали за ним.

    - Здорово, киммериец, - белозубо улыбнулся всадник, - я Тахарка, офицер армии Кешана. Я и мои ребята, мы охотничья экспедиция. За двуногой добычей.

    - Чужак, мне понятны ваши намеренья. Но здесь вас ждет только смерть. Ничего другого мы предложить не можем.

    - Ты спешишь с ответом. Раскинь лучше мозгами: жизнь раба - это все-таки жизнь. - Улыбка сползла со смуглого лица Тахарки.

    Халга перегнулся через ограду и сплюнул:

    - Такая жизнь не для меня.

    - Говорят же, что все киммерийцы тупы и самонадеянны, - лицо офицера исказилось от злобы, - но такого я не ожидал...

    - Ты еще не все знаешь: будь ты поумнее, ты сделал бы большой крюк, объезжая мое становище.

    - Какого рожна мы здесь треплемся, начальник, - подал голос один из гандеров.- Мужиков перебьем, а барахло и баб возьмем. Надо пошевеливаться, а не то они сами перебьют своих женушек, лишь бы нам не достались.