Вой повторился, на этот раз громче и значительно ближе. И звучал он более возбужденно. Стало ясно: собака взяла след киммерийцев. Ветер также доносил обрывки фраз. Враги надеялись, что скоро отыщут эту группу варваров и избавят свою землю от ее набегов навсегда.

— Аквилонцы видно думают захватить нас врасплох, — высказал свое мнение Конан; такое уже случилось в недавнем прошлом, и только чудо помогло вырваться из западни. — Так давайте устроим южанам сюрприз, — продолжил юноша. — Как им понравится, если тут они встретят засаду?

Он должен был принудить соотечественников к действию. Пусть некоторые из них вальяжно растянутся у костра, словно не ожидая опасности. В то время как другие спрячутся в темноте. Пусть небрежный вид сонных варваров усыпит бдительность аквилонцев и подтолкнет их к гибели.

Этот план сработал точно. Обнаружив расслабившихся киммерийцев, солдаты Нумедидеса штурмовали лагерь без всяких мер предосторожности, предвкушая легкую победу. Но неожиданно со всех сторон в них полетели копья и стрелы. Перепуганные враги побежали прочь, визжа от ужаса, едва ли не быстрее, чем, как только что, спешили добраться до варваров.

Когда все закончилось, Конан, первым делом, удостоверился, что собака мертва. После, он обнаружил пару трупов соплеменников и с полдюжины убитых аквилонцев, застывших навечно в разных позах. Молодой варвар обшарил тела. Юноша еще не знал, на что потратит серебро из увесистого мешочка, который он снял с пояса мертвеца. Вот меч убитого — совсем другое дело. Конан повесил клинок себе на ремень, на тот случай, если с топором отца что-то произойдет.

Киммерийцы продвинулись вглубь Аквилонии так далеко, как никогда доселе. Некоторые из них по-прежнему убеждали Конана пробиваться с оружием в руках домой. Но большая часть считала, что аквилонцы прекратят преследование, как только их отряд отойдет от границы на большее расстояние. Однако надежды последних, увы, не сбылись. Подданные короля Нумедидеса поступали с шайками разбойников, наверное, так же, как например бы поступил народ Конана с ватагой каких-нибудь гандеров, вздумавших похозяйничать на их земле.

Так или иначе, но отряд налетчиков редел. Кто-то пал в стычках. Потом, сначала один, а после уже двое-трое на свой страх и риск твердо решили вернуться в Киммерию. Конан никогда не пришлось выяснить, что случилось с теми воинами. Но он не стал бы заключать пари, относительно их благополучного исхода. Касательно его самого, то юноша не имел четкого представления о завтрашнем дне, кроме захвата очередной овцы или свиньи, чтобы набить желудок. Вольная жизнь грабителя казалась ему куда привлекательней, чем та, которую он вел в Датхиле.

В скором времени, всего лишь не больше десятка киммерийцев оставалось с Конаном. Сын кузнеца и не думал, что в Гандерланде на этот час наберется больше его соплеменников. С остатками отряда он двигался на юг. Люди, жившие здесь, выглядели и говорили несколько иначе, чем хорошо знакомые гандеры. Многие из них, похоже, не хотели узнавать в варварах жестоких налетчиков.

Конан наслаждался вином в сельском доме, только что разграбленном отчаянными северянами. Тут же в ногах лежало тело хозяина.

— Эх, сколько воды утекло с тех пор, как киммерийцы начали разгул в Аквилонии, — радовался жизни юноша.

Талорк выпил больше своего товарища, и на душе его стало грустно.

— Мы никогда не попадем домой, — начал причитать он.

— Ну и что с того? — сказал Конан. — Меня там никто не ждет. Аквилонцы хорошо постарались относительно этого. Лучшее, что я могу теперь делать — отплатить им их же собственной монетой.

— Они уничтожат нас — ныл Талорк, парень был едва ли старше собеседника.

— Но они этого еще не сделали, — возразил Конан.