|
Ему снилось нечто медицинское. Похоже, что те заботы, что тревожили на работе, собравшись воедино, обрушились на него. В пульсирующих проблесках сознания возникал рентгенкабинет, больной под светящимся экраном. Сергей Сергеевич кому-то названивал, требовал прислать контрастного вещества, настаивая на йодолиполе или билигносте. Ему отвечали, что таковых на аптечном складе нет и не предвидится, к тому же в заявку на текущий год они, по вине Юдина, не внесены. Он кипятился, грозился позвонить в облздравотдел, убирал больного, потом возвращал его обратно под экран. Кто-то из хирургии, что была этажом выше, звонил, спрашивая об операции, к которой все подготовлено: пусть без рентгенографии, но бригада ждет, пора начинать. Потом появилась симпатичная медсестра, незнакомая девушка на туфлях-шпильках, почему-то без халата, но в белоснежном колпаке и хозяйственной сумкой в руках. Она выкладывала на стол из саквояжа множество коробок с латинскими надписями, строго сказав Юдину:
— Вот контраст, нашлась все-таки ваша заявка. Тут года на два хватит. И давайте расписку о получении. — Девушка мягко положила руку на плечо, легонько потрясла Сергея Сергеевича. Он открыл глаза и увидел Тураевского, стоявшего у открытой дверцы автомашины. Отогнув край тулупа, он произнес, почти касаясь, уха губами: — Приехали, доктор, приехали. Отоспались, вот и славно. Теперь надо бы поторопиться, и после обеда в обратный путь…
II. До приезда людей из района труп покойного вынесли на веранду дома, и тут со вчерашнего вечера он медленно остывал. Юдин откинул одеяло, влажноватую простыню. В синеватом воздухе, почти в полумраке, прищурив глаза, он разглядел убитого, местного учителя Федотова. На лавке, прислоненной к стене, казавшейся узкой для столь крупного тела, лежал мужчина в белой нижней рубашке и голубых кальсонах. Густая седеющая шевелюра и темные усы оттеняли восковой желтизны лицо. Юдин дотронулся до холодного лба, тепловатой груди, так и не успевшей остыть под рубашкой и одеялом. Он подумал, что успели в самый раз: Федотов еще не закоченел. Его тело нехотя, по крупицам, отдавало смерти остатки тепла, цепляясь за то, что еще хранилось где-то внутри под кожей и деревенеющими мышцами. Дверь на веранду распахнулась. Вошел Тураевский, следом два парня, удивительно похожие друг на друга. — Вот ваши помощники, доктор, — сказал начальник. — Братья Мышаловы, наши активисты. В район везти покойного нет резону, вскроем на месте, в сельской амбулатории. — Неужели другого места не нашлось? — Юдин поморщился. — Туда все-таки больные ходят, можно все сделать хотя бы здесь, на веранде. Холодновато, но если подтопить, поставить обогреватель… — Тутошний председатель считает лучшего помещения, чем амбулатория не сыскать. Я там побывал, это рядом, через два дома. Есть горячая вода, и главное — тепло. Фельдшерица не возражает. Кстати, с год назад в амбулатории кто-то из ваших хирургов аппендицит вырезал. После столь веских аргументов Юдин возражать не стал. Хотя, если быть откровенным, он предпочел, чтобы убийством, случай-то не из простых, занимался судмедэксперт, а не он — рентгенолог. Однако, выбора нет, поскольку их районный укатил куда-то на юга, к морю. Сергей Сергеевич, как и в прежние времена, согласился его заменить. «Тринадцатая зарплата» — как он ее называл, полная ставка эксперта, была совсем нелишней для скромного семейного бюджета Юдина. Особенно сейчас, когда старшая дочь собралась замуж, жена донашивает многократно чиненные зимние сапоги, сын просит купить лыжные ботинки. Да и он, врач высшей категории, последний галстук купил четыре года назад, к пятидесятилетнему юбилею. Прислонясь к стене, Юдин наблюдал, как братья Мышаловы внесли убитого в амбулаторию, положив его на доставленный с веранды, припорошенный инеем стол. |
