|
Он уже знал, что сейчас услышит. - Русские почти догнали нас. Они разработали какую-то систему атомной тяги, которая, возможно, даже превосходит нашу, и строят на берегу озера Байкал космический корабль. Мы не знаем, насколько они продвинулись, но Разведка полагает, что запуск может состояться уже в этом году. Сами понимаете, что это значит. Да, подумал Рейнгольд, понимаю. Идет гонка, и, возможно, ее выиграем не мы. - А вы не знаете, кто там руководит работой? - спросил он, не слишком надеясь на ответ. К его удивлению, полковник Сэндмайер подвинул ему через стол лист бумаги - первым в списке, отпечатанном на машинке, стояло имя: Конрад Шнайдер. - Вы ведь знали многих ученых в Пеенемюнде, так? - сказал полковник. - Может быть, это даст нам какое - то представление об их методах. Я хотел бы услышать от вас характеристики всех, кого вы помните, - их специальность, блестящие идеи и прочее. Конечно, прошло много времени, а все - таки прошу вас припомнить. - Важен один Конрад Шнайдер, остальные не в счет, - ответил Рейнгольд. - Это был настоящий талант, остальные - просто дельные инженеры. Бог весть чего он достиг за тридцать лет. Притом ему, вероятно, известны все результаты нашей работы, а мы о его работе ничего не знаем. Так что у него серьезное преимущество. Он сказал это вовсе не в укор Разведке, однако полковник Сэндмайер, видно, готов был оскорбиться. Но только пожал плечами. - Это, как вы сами говорили, палка о двух концах. Мы щедрее на информацию, потому продвигаемся быстрее, хотя и выдаем кое-какие секреты. В ведомстве русских, наверно, они и сами не всегда знают, как у них идут исследования. Мы им докажем, что Демократия первой достигнет Луны. Демократия... Экая чушь! - подумал Рейнгольд, но не так он был глуп, чтобы сказать это вслух. Одному Конраду Шнайдеру цена больше, чем миллиону ваших избирателей. А чего достиг за это время Конрад, когда за ним стоит вся производственная мощь Советского Союза? Быть может, в эту самую минуту его корабль уже взлетел с Земли... Солнце, что покинуло остров Таратуа, было еще высоко над Байкалом, когда Конрад Шнайдер и помощник комиссара по ядерным исследованиям медленно пошли прочь от испытательного стенда. В ушах еще отдавался оглушительный рев двигателя, хотя громовые отголоски его за озером смолкли десять минут назад. - Отчего такое уныние на лице? - спросил вдруг Григорович. - Вам бы радоваться. Через месяц мы полетим, и янки лопнут от злости. - Вы, как всегда, оптимист, - сказал Шнайдер. - Двигатель, конечно, работает, но не так все просто. Правда, теперь я не вижу серьезных препятствий, но меня беспокоят известия с Таратуа. |
