|
Братство Небесного Огня одинаково успешно работало с суннитами, шиитами, католиками, протестантами и индуистами – религиозные различия никогда не волновали лидеров Братства. Но иметь в своих рядах двойных агентов было недопустимо. Со времен своего возникновения Братство свято соблюдало принцип чистоты рядов. Предателя необходимо было вычислить и уничтожить. Чен настоял на проведении тотальной проверки всех посвященных – благо, их было совсем мало. Сам он, естественно, тоже прошел проверку, включая допрос на полиграфе и крайне неприятную процедуру под названием «мозголомка» – беседу с двумя мастерами нейролингвистического программирования, совмещенную с инъекцией пентотала натрия. Обмануть мозголомов было невозможно, и когда выяснилось, что все, кто знал о готовящихся акциях, чисты, Чен испытал облегчение, смешанное с досадой. Значит, подвели партнеры – консорциум господина Мао или Четвертый Рейх. Проводить там внутреннее расследование Чену никто бы не позволил, поэтому он предпочел принять предложение бен Ладена и договорился о том, чтобы лидер «Аль-Каиды» принял участие в совещании, на котором должна была обсуждаться операция «Рагнарёк». Неслышно появившийся на террасе малаец наклонился к господину Мао и прошептал что-то ему на ухо. Господин Мао отставил пустую чашечку и сложил ладони в подобии молитвенного жеста. – Наш друг вот-вот прибудет, господа, – сказал он. – Его вертолет приближается к острову. – Давно пора, – буркнул Эйзентрегер. Человек, которого называли террористом номер один, был не слишком похож на свои фотографии и портреты. Знаменитую бородку он сбрил, а европейский костюм и узкие темные очки придавали ему вид немолодого спортсмена-экстремала. Двигался он энергично и уверенно, говорил на хорошем английском почти без акцента. – Прошу простить мое невольное опоздание, джентльмены, – сказал он, слегка поклонившись. – Кто-то сообщил американцам, что я собираюсь посетить эти края, и мне пришлось несколько изменить маршрут. Надеюсь, вы не сочтете это проявлением неуважения. – Не стоит и говорить о таких пустяках, – махнул рукой господин Мао. – Мы счастливы видеть в своем обществе столь достойного и прославленного борца с англосаксонской тиранией, как вы, брат. – О да, – подхватил Чен, – для нас большая честь принимать человека, чье имя наводит ужас на весь западный мир. Эйзентрегер пробурчал что-то невразумительное. – В наши дни одна личность, какой бы выдающейся она ни была, к сожалению, ничего не решает. – Усама бен Ладен уселся в пододвинутое слугой-малайцем кресло и вытянул длинные ноги. – Только объединив усилия наших организаций, мы можем нанести мировой иудео-христианской диктатуре удар, от которого она уже не оправится. Чен мысленно усмехнулся. Опять эти трескучие фразы, лишенные всякого смысла. Когда смертники направляли захваченные самолеты на небоскребы Манхэттена, они тоже думали, что борются с игом иудео-христиан. Как бы удивились они, если бы узнали, что среди заказчиков этой акции было три еврея, включая главу Федеральной резервной системы США, четыре протестанта и один католик. После падения башен-близнецов мир изменился, и изменился так, как это было выгодно людям, сосредоточившим в своих руках глобальные финансовые потоки. Чен не знал, какие дивиденды получили настоящие организаторы 11 сентября, но предполагал, что они измеряются десятками миллиардов. Но были вещи и поважнее денег. Удар по Манхэттену вызвал невидимые глазу сейсмические процессы, стершие с лица земли режим Саддама Хусейна и вернувшие контроль над афганским наркотрафиком в руки американцев. Ослабил Россию, вынужденную смириться с американскими военными базами у своих южных границ, сделал выгодными инвестиции в среднеазиатскую нефть, заставил Иран вкладывать огромные средства не в разработку новых месторождений нефти и газа, а в создание ядерного оружия. |
