— Смотрю, вы стали зрелым, — замечает Мон Мотма.

— Как и это вино, — подмигивает Синджир.

* * *

Война заканчивается, Империя умирает, но сражение продолжается.

Хотя уже подписано соглашение о прекращении огня, битва за Джакку не стихает. Находящиеся там войска Империи отказываются сдаваться. Они безумно сражаются неделями и месяцами. Разбитые остатки Империи забыли о всякой стратегии. Их база захвачена. Капитаны сопротивляющегося имперского флота прибегают ко все более отчаянной тактике, многие пытаются подражать уловке с лучом захвата, ставшей для Агейт последним маневром в ее жизни. Отдельные корабли совершают прыжок по каким-то таинственным координатам в Неизведанные регионы. Предполагается, что это равносильно самоубийству.

Остатки Империи напоминают паразита, чья голова крепко вцепилась зубами в плоть собственной самоуверенности. Чтобы по-настоящему положить конец сражению, окружить пленных и посчитать мертвых, уходят месяцы. И лишь по прошествии их призрак Империи наконец осознает смерть собственного тела, поняв, что война окончательно проиграна.

Но даже тогда в Галактике не воцаряется мир. Есть и другие остатки. Некоторые прячутся, ожидая пришествия некоего спасителя. Другие взрываются впечатляющими вспышками насилия и жестокости. Но их немного. Галлиус Ракс как следует постарался, тщательно очистив вотчину. Тем, кто сопротивляется, долго не продержаться. Остальные попадают в плен, и их столько, что Новая Республика понятия не имеет, что с ними делать.

Война оставляет после себя на Джакку лишь развалины. На руинах пируют падальщики. Хаттша Ниима напоминает о себе еще до окончания всех боев, начиная собирать все, что удается найти ей и ее приспешникам. Вокруг мусора и обломков уже формируется черный рынок оружия, компьютеров и двигателей, усеивающих песок подобно огромному кладбищу. И в центре этого черного рынка, как жирная пульсирующая язва, сидит Ниима, переправляя на себя потоки крови.

Галактика залечивает раны.

Ее жители — тоже.

Но чудовищная рана, нанесенная Империей, не может не оставить после себя навеки напоминающего о ней шрама.

* * *

Акива.

Воздух над густыми джунглями кажется еще более густым. На планете много погребальных традиций, но Норра и ее семья придерживаются именно этой. Тело Брентина Уэксли завернуто в легкую ткань. Друзья и родные осыпают его гирляндами цветов хай-ка, оранжевых и мягких, словно перья из хвоста огненной птицы. Они поют над ним песни и рассказывают истории, прежде чем опустить его в соленую трясину. Соль вскоре разъест тело, и болото заберет его себе. Да вернется он на Акиву как дитя Акивы — из воды восстанешь, в воду обратишься. Атомы к атомам.

Но прежде чем тело успевает погрузиться в болото, Теммин бросается к отцу и кладет поперек него еще один знак почтения…

Это механическая рука. Рука дроида, принадлежавшая Костику, и она — единственная часть его металлического друга, которую он сумел спасти из песков Джакку.

— Костик, — шепчет Теммин, изо всех сил пытаясь не заплакать, — позаботься о папе, ладно? Проследи, чтобы с ним ничего не случилось.

Он обнимает обоих.

Соленая трясина поглощает останки.

Норра, рыдая, падает на траву. Теммин обнимает мать, пока его тетки стоят рядом, а когда все уходят, помогает ей встать. Они проводят несколько дней с родственницами, а потом наступает пора возвращаться домой.

* * *

Благодаря другу, который, судя по всему, теперь стал высокопоставленным советником Канцлера Новой Республики, Джес Эмари не только добивается полного прощения для Денгара, Эмбо и Джиты, но даже получает от Новой Республики какие-то деньги.