Он рассказал, что Галли всегда отличался мятежным характером и постоянно где-то пропадал, наслушавшись всяких баек. А потом что-то в нем резко изменилось. Он стал вести себя вызывающе, уводить с собой других детей, которые больше не возвращались. А однажды исчез и сам Галли.
— Теперь он вернулся, и он уже не ребенок. — Отшельник попытался прочесть им проповедь, какую-то бессмыслицу про семя, проросшее в мертвой земле, но она тут же его оборвала:
— Где именно он обычно пропадал?
— В Долине Пустынника, возле каменного образования, которое называют Горестной Рукой. Поговаривают, что там можно было его найти. Он никого туда не подпускал. У него там были… капканы, то место охраняли другие дети и дрессированные звери. Оно находилось недалеко от приюта…
— Недалеко отсюда? — спросил Брентин.
— Отсюда довольно далеко. Это не тот приют. — Старик отстраненно уставился в пустоту. — Тот сгорел.
— Дай догадаюсь, — сказал Брентин. — Тогда ты и видел Галли в последний раз.
— Верно, верно.
— А что там теперь? — спросила Слоун.
— Насколько мне известно — ничего. Просто долина, Рука и пустыня, такая же, как и повсюду на этой планете. Но я знаю одно: теперь, когда Галли снова здесь, он вернулся к Горестной Руке. Мы видели корабли, и в ту сторону никому нет хода. Ибо путь туда под охраной.
— Под чьей охраной? — спросила она.
— Хаттши Ниимы.
* * *
Им требовалось больше информации. Сперва Слоун казалось, что лучше всего расспросить оккупировавших планету солдат и офицеров, но, после того как они с Брентином какое-то время понаблюдали за ними, стало ясно, что это вовсе не та Империя, которую она знала и любила.
Эти мужчины и женщины не отличались дисциплиной. Их броня запачкалась и обветшала, оружие покрылось коркой грязи. Многие даже не носили шлемов. Не менее оборванными и обессилевшими выглядели и офицеры. Но при всем при этом они страдали паранойей. Они издевались над местными жителями, забирали у тех еду и воду, совершали бандитские налеты на селения. Однако куда хуже и важнее было то, что они искренне верили в дело Ракса. Они несли его знамена, рассказывали о нем героические истории.
— Они слепо ему доверяют, — сказал Брентин. — Это уже не армия. Это ополчение. Держу пари, из них силой выбили любые сомнения. И подобная отчаянная бравада — лишь единственный способ оправдать тот факт, что они последовали сюда за Империей.
— Лучше лгать самому себе, чем признаться, что ты стал частью чего-то ужасного? — спросила она.
— Возможно.
— В таком случае нам нужен тот, кто во все это не верит.
Она пояснила, что имеет в виду кого-то, кто не хотел оказаться на Джакку, — некто, попавший под общую волну, угодивший в шестеренки машины и теперь неспособный из нее выбраться. Преданный солдат, но не фанатик.
Ладивший с техникой Брентин помог Слоун соорудить примитивное подслушивающее устройство. С его помощью они сумели перехватить фрагменты радиообмена и разговоров между имперцами.
Однажды они услышали, как некий солдат с идентификационным номером RK-242 сказал вышестоящему офицеру, сержанту по имени Райлон, что не понимает, чем они тут занимаются, и поинтересовался, не найдется ли для него работы в каком-нибудь другом уголке Галактики.
— Я просто не желаю больше тут находиться, — заявил RK-242 Райлону.
За подобный проступок другие солдаты во главе с Райлоном выволокли его в пустыню, сняли броню и жестоко избили. RK-242 скорчился в позе эмбриона посреди усеявших землю кусков обмундирования, похожих на осколки разбитой скорлупы. |