– Эта мысль приходила мне в голову. Но я её отверг.

– Слишком очевидна?

– Не только. Обычную отраву, конечно, эффективней всего рассеять в водопроводе, а психологическую – в эфире. Но сделать это незаметно, минуя все фильтры… Первое, что мы проверили, так это состояние каналов массовой информации.

– Нелогично, Бизи. Вы поверили в новое психологическое оружие и не верите, что оно способно поражать незаметно.

– Вот поэтому мне и нужен ваш ум. Какое‑нибудь волновое воздействие, излучающие установки, вы сбрасываете со счета?

– Пока – да. Во‑первых, потому что не этим занимался Лесс. Во‑вторых, потому что этим, безусловно, занимаются ваши технические службы (Бизи кивнул). В‑третьих, какое‑нибудь микроволновое, поражающее мозг, излучение, – это физика, это техника; здесь нужны другие люди, другие специалисты. Наконец, самое главное. Любую установку можно засечь, захватить и представить как вещественное доказательство.

– Вы считаете, что тот тип оружия, который мы ищем, нельзя выявить?

– Выявить, само собой, можно. Но… Взгляните на мой палец.

– Зачем?

– Фиксируйте его взглядом. Так, так… Следите за его движением. Теперь за движением моих губ. Прекрасно, я убираю палец. Что, по‑вашему, произошло?

– Ничего. Вы разыграли какую‑то нелепую сцену.

– Простите! Эта “нелепая сцена” позволила мне проверить вашу расположенность к гипнозу, и даже кое‑что внушить.

– Так я вам и поверил! Я тоже кое‑что смыслю в гипнозе.

– Вот именно: “кое‑что”. Этого мало. Я применил сложную технику.

– Вы действительно мне что‑то внушили?

– Внушил.

– Что?!

– Я велел вам забыть догадку, что вы подвергаетесь гипнозу. Начисто исключить её. И вы её исключили, разве не так?

Бизи потрясённо уставился на Полынова.

– Какому суду теперь вы представите доказательства моего преступления? – продолжал Полынов. – И какие? Вот о чем идёт речь.

– Вы… – впервые у Бизи не нашлось слов. – Нет, сдаюсь! Не могу понять, как это вы проделали!

– А если не проделал? – Полынов уже не скрывал иронии. – Если это мистификация, маленькая месть за вчерашнее? Я ведь злопамятный. Способны вы теперь найти истину? Вот то‑то. Такова специфика наших средств. Но – к делу. Вы, стало быть, ничего мне не можете подсказать?

– Нет, – странно было видеть Бизи ошарашенным и даже неспособным скрыть это. – Если Лесс и нашёл разгадку… Сначала он, очевидно, просматривал плёнку за плёнкой, а у нас на это, боюсь, нет времени.

Он отошёл, потирая виски.

Полынов задумался. Если бы вспомнить! Вспомнить, какие именно плёнки лежали тогда на кресле. В ту минуту он кинул на них рассеянный взгляд. Этого вполне достаточно, чтобы точный их образ навсегда запечатлелся в подсознании. В подсознании, а не в сознании, вот в чем загвоздка. Подсознание ничего не забывает, оно хранит мельчайшие мелочи, и какой‑нибудь Плюшкин лишь жалкое подобие того Великого Скупца, чьё имя – подсознание. И это счастье, что оно так скаредно, иначе бы память раздавила сознание. Но сейчас Скупца во что бы то ни стало надо заставить раскошелиться.

Прикрыв глаза и сосредоточившись, Полынов перепробовал несколько мнемонических приёмов. Тщетно! Мозг, этот самый могучий и самый непослушный инструмент человека, бастовал.

“Если прибор барахлит, а у вас нет времени на починку, – стукните его кулаком”, – вспомнилась шуточная инструкция, которой, однако, нередко и не без успеха следовали.

– Бизи, не найдётся ли в вашем хозяйстве старого продавленного кресла?

– Кресла? – широко раскрыв глаза, переспросил Бизи, ходивший до того из угла в угол.