— Миша, — сказала Ира. — У нас нет детей. Женечка… она там, в памяти. Мне плохо, Миша. Я не смогу без Женечки. Не смогу.

— Когда мы поженились? — Я понял — не вспомнил, а всего лишь понял, что дома нас не ждёт никто, и у Лёвы мы засиделись так поздно именно потому, что дома нас никто не ждал.

— Двенадцать лет назад, — сказала Ира сквозь подступившие слёзы. — Двенадцать лет, и я только сейчас почувствовала, как это страшно — жить без детей… без Женечки.

— А… Лиля? — я не мог задать более глупого вопроса, но мне нужно было знать, в каком мире мы оказались.

— Какая Лиля? — с неожиданной злостью сказала Ира. — Ты о чём думаешь?

— Хочу понять, если не могу вспомнить.

— Прости, — сказала она. — Прости, пожалуйста. Ты вспомнишь, обязательно вспомнишь, я же вспомнила. Просто раньше ты вспоминал первый и тянул меня за собой, а сейчас я… Ты вспомнишь.

Она ещё несколько раз повторила «ты вспомнишь», а потом всё-таки ответила:

— Лилей звали твою пассию в университете. Ты встречался с ней на первом курсе, а потом мы с тобой познакомились, и ты дал Лиле отставку. Она сейчас…

Ира сделала паузу — вспоминала то, что, скорее всего, предпочитала забыть.

— Она на электроламповом работает, лаборанткой.

— Не в школе? — не надо было мне спрашивать, само вырвалось.

— Нет, — сухо сказала Ира. — Впрочем, я… ты о ней ничего не слышал вот уж три года. Или не говорил, — последние слова она произнесла голосом ревнивой фурии, и я в темноте ощутил её отчуждённость. Откуда мне было знать, виделся ли я с Лилей в последнее время, если я не помнил нашего с ней романа на первом курсе?

— Вон такси, — сказала Ира и подняла руку, подойдя к кромке тротуара.

Машина притормозила, и я открыл заднюю дверцу, пропуская Иру в салон. Водитель сказал, не оборачиваясь:

— Если далеко, не поеду. У меня смена кончается.

— Посёлок Монтина, угловой дом с часами, знаете? — сказала Ира. Она там жила с родителями, а потом там жил товарищ Островой Б.П. Значит, сейчас там жили мы… вдвоём?

— Десять рублей, — сказал водитель.

— Хорошо, — согласилась она, будто точно знала, что в кошельке есть нужная сумма.

— Деньги у тебя, — сказала мне на ухо Ира, и я полез в боковой карман пиджака. Кошелёк оказался на месте, но в темноте я не мог на ощупь определить достоинства купюр, достал все. Остановив машину у подъезда, водитель включил в салоне свет, и я отсчитал ему три трёшки и рубль.

Я бросил взгляд на список жильцов: в шестнадцатой квартире жили Бернацкий М.П. и Маликова И.А. Выйдя за меня, Ира не стала менять фамилию? Почему? В мире, где мы прожили долгую жизнь, Ира была Бернацкой, её в ЗАГСе спросили: «Берёте ли вы фамилию мужа?», и она с такой поспешностью сказала «Да», что женщина-регистратор не сдержала улыбки.

Похоже, мы жили вдвоём. А родители? Почему-то я не подумал о своих — решил, что в этой эмуляции они, как и во всех других, тихо жили в Третьем микрорайоне, ни во что в моей жизни не вмешиваясь и проводя старость в самим себе навязанном душевном покое, который казался мне уходом от всякой реальности.

— Папа с мамой, — сказала Ира, пока мы медленно поднимались на пятый этаж, — уехали три года назад к Светке в Казань. Муж Свету бросил, она одна там была с ребёнком, а мы здесь жили вчетвером и не очень ладили.

Спасибо за информацию, — хотел сказать я, но хватило ума промолчать.