— Миша, — сказала она и протянула через стол руку. Я пожал знакомые-незнакомые пальцы и сжимал всё сильнее, пока Ира говорила. — Утром, когда я поднялась к себе… не знаю, что случилось и почему… должна была перевести статью… и вдруг накатило… как объяснить… я вспомнила… вспомнила…

— Свою смерть, — прошептал я так тихо, что сам не расслышал.

— Нет, — она покачала головой, — смерть я вспомнила потом, а в первый момент вспомнила нашу свадьбу, как у меня…

— …упала туфля, когда ты выходила из машины, — подхватил я.

— Да.

— Я попытался взять тебя на руки и внести в дом, но не смог, и всем было весело. Лёва поднял туфлю и надел тебе на ногу, а ты сказала, что это должен был сделать я. Тогда…

— …Лёва снял с меня другую туфлю, передал тебе, и ты надел…

— Еле сумел, — вспомнил я то, чего быть не могло. — Наверно, она тебе жала, так я тогда подумал.

Мы оба замолчали, поняв, что прожитая жизнь была нашей общей жизнью. У нас была общая память, кроме…

— Когда я умер, — тихо произнёс я. Почему мне нужно было знать это прямо сейчас? — Что было потом? Ты…

Ира ответила не сразу.

— Я прожила ещё три года.

— Ты не…

— Нет, я ни для кого не была обузой.

Она хотела сказать, что обузой для неё в мои последние месяцы был я?

— Не думай глупостей, Миша, — пальцы её напряглись в моей ладони. Она, как всегда, понимала мои мысли раньше, чем я успевал их додумать. — Я хочу сказать… ты это хотел знать, верно?.. Однажды утром…

— Когда?

— Шестого сентября две тысячи тридцать второго. Я встала… с трудом, сильно болели ноги, но, в общем, терпимо… пошла в комнату к Вите…

Наш младший внук.

— Вдруг всё закружилось перед глазами. Наверно, я упала, но этого уже не помню. Стало темно, а потом вспыхнул ослепительный свет, и голос Женечки сказал: «Мама, не уходи». А ты…

— Я?

— Это определённо был твой голос. Ты сказал: «Мы с мамой будем опять вместе».

— Я так сказал?

— Я ничего не поняла. Не успела. А когда сегодня утром вспомнила… так ясно, будто это было вчера… странно… почему вчера, когда… В общем, это был…

— Последний момент, — пробормотал я. — Больше в памяти ничего не могло сохраниться.

— Ты тоже… — сказала Ира.

— Да. Тот день… ты помнишь…

Она упрямо покачала головой.

— Не хочу и не буду вспоминать. Не хочу. Не буду. Не хочу.

Она так бы и повторяла раз за разом, я оборвал эту цепочку словами:

— Я вспомнил вчера. Ты вспомнила сегодня. После того, как увидела меня. Значит, это всегда было в нашей памяти.

— Я ничего не понимаю, Миша, — Ира отняла пальцы и прижала их к щекам. — Ничего этого не было. Я сегодня впервые тебя увидела. Как я могу помнить две тысячи какой-то год?

— Но ты помнишь.

— Ты женат, Миша? — спросила она отчуждённым голосом.

— Да, — сказал я, помедлив, будто это имело смысл скрывать.

— Расскажи о ней, — потребовала Ира, сцепив пальцы так, что побелели костяшки.

— А… ты? — спросил я и не закончил фразу.