ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Марчелло подошел к стойке портье и попросил ключ от номера.

Он наверху, — сказал портье, глянув в ячейку, — его взяла ваша жена, она поднялась с одной синьорой.

— С синьорой?

— Да.

Взволнованный после встречи со стариком и вместе с тем необыкновенно счастливый оттого, что одно лишь известие о том, что Лина здесь, наверху, в комнате с Джулией, так его волнует, Марчелло направился к лифту. Поднимаясь, он взглянул на часы и увидел, что всего шесть часов. У него было полно времени, чтобы под каким-нибудь предлогом увести Лину, уединиться с ней в одном из салонов гостиницы и обсудить планы на будущее. Он сделает это сразу после того, как окончательно отделается от агента Орландо, который должен звонить в семь. Это совпадение показалось ему счастливым. Пока лифт поднимался, он взглянул на гардению, которую по-прежнему сжимал в руке, и внезапно его посетила уверенность, что старик дал ему цветок не для Джулии, а для его настоящей жены, Лины. И теперь он должен был сохранить его как символ их любви.

Он поспешно пробежал по коридору до своего номера и вошел без стука. Это была большая комната с супружеской кроватью и маленькой прихожей, куда выходила ванная комната. Марчелло бесшумно подошел к двери и помедлил во тьме прихожей. Тогда он заметил, что дверь в комнату притворена и оттуда просачивается свет. Ему вдруг захотелось подглядеть за Линой так, чтобы его не видели, ему почему-то показалось, что таким образом он сможет убедиться, действительно ли она любит его. Он приник глазом к замочной скважине и стал смотреть.

На ночном столике горел свет, остальная часть комнаты была погружена в темноту. Он увидел Джулию, сидевшую в изголовье кровати, она опиралась спиной на подушки и была закутана во что-то белое — это было мохнатое полотенце. Она поддерживала полотенце обеими руками на груди, но, казалось, не могла или не хотела совладать с ним внизу — оно широко распахнулось, открывая ноги и живот. На полу, в широком кругу белой юбки, обнимая ноги Джулии обеими руками и прижимаясь лицом к ее коленям, устроилась Лина. Без всякого осуждения, напротив, как бы забавляясь и с каким-то снисходительным любопытством, Джулия, вытянув шею, наблюдала за ней, но сидя, откинувшись назад, она не могла видеть Лину полностью. Не двигаясь, Лина наконец сказала тихо:

— Ничего, если я побуду так немного?

— Ничего, но мне скоро надо одеваться.

Помолчав, Лина заговорила снова, как бы возвращаясь к прерванному разговору:

Какая ты глупышка… Что тебе от этого будет? Ты сама мне сказала, что не будь ты замужем, то ничего не имела бы против.

Может быть, я так и сказала, — ответила Джулия почти кокетливо, — чтобы не обидеть тебя… и потом, я замужем.

Подглядывавший Марчелло увидел, как Лина, продолжая говорить, разняла руки, обнимавшие Джулию, и ее ладонь медленно, настойчиво заскользила вверх по бедру Джулии, отводя кромку полотенца.

"Замужем"… — проговорила Лина с подчеркнутым сарказмом, не прекращая медленную ласку. — Надо еще посмотреть, за кем.

Мне он нравится, — возразила Джулия. Рука Лины нерешительно и вкрадчиво, словно змеиная головка, подбиралась теперь к обнажившемуся лобку Джулии. Но Джулия взяла ее за запястье и решительно отвела руку вниз, добавив снисходительно, словно гувернантка, ворчащая на неугомонного ребенка: — Не думай, что я не вижу, что ты делаешь.

Лина схватила руку Джулии, начала целовать ее тихо, задумчиво и всякий раз, словно собака, терлась о ладонь. Затем произнесла с нежностью, словно выдохнула:

— Ах ты, дурочка.

Последовало долгое молчание. Сосредоточенная страсть, сквозившая в каждом жесте Лины, поразительно контрастировала с рассеянностью и равнодушием Джулии, которая не казалась теперь даже любопытной и, хотя позволяла Лине целовать и ласкать свою руку, поглядывала вокруг, словно ища какой-нибудь предлог.