— Вы забыли сигареты, — сказал старик, указывая на пачку концом палки.

Марчелло сделал вид, что не слышит, и сделал шаг к машине. На этот раз старик не стал настаивать и пошел вместе с ним.

Старик шагал медленно, еще медленнее, чем когда шел один, и опирался на руку Марчелло. Но рука старика не лежала покойно, с чувством собственника он поглаживал руку молодого человека. Марчелло вдруг почувствовал, как у него зашлось сердце, и, подняв глаза, понял почему: машина была на месте и поджидала их обоих, он понял, что сейчас ему предложат сесть, как много лет назад. Но больше всего его приводило в ужас то, что он не отказался бы от приглашения. С Лино, помимо желания иметь пистолет, им руководило неосознанное кокетство, в данном же случае он с изумлением понял, что в нем заговорила память о былой зависимости, словно тот, кто однажды в прошлом поддался неясному искушению, будучи через много лет застигнут врасплох и став жертвой того же обмана, не находит оснований для сопротивления. Словно Лино сделал с ним то, что хотел, словно на самом деле он не устоял перед Лино, не убил его. Эти мысли промелькнули стремительно, как озарение. Марчелло поднял глаза и увидел, что они уже подошли к машине. Шофер вышел и ждал у открытой дверцы, держа фуражку в руках.

Старик, не выпуская руки Марчелло, спросил:

— Не хотите сесть в машину?

Марчелло ответил сразу, довольный собственной решимостью:

Спасибо, но мне надо возвращаться в гостиницу, меня ждет жена.

Бедняжка, — сказал старик с насмешливой фамильярностью. — Заставьте ее немного подождать, ей это пойдет на пользу.

Итак, придется объясняться, подумал Марчелло, и сказал:

Мы не поняли друг друга. — Он поколебался, потом краешком глаза увидел молодого бродягу, остановившегося рядом со скамейкой, на которой осталась пачка сигарет, и добавил: — Вы меня не за того принимаете… вам, наверное, нужен такой, как этот, — и указал на бродягу, который в этот момент быстрым воровским жестом спрятал пачку в карман.

Старик тоже взглянул, улыбнулся и ответил с шутливой наглостью:

— Такие мне пока что не нужны.

Сожалею, — холодно бросил Марчелло, совершенно овладев собой и собираясь уйти.

Старик задержал его:

— По крайней мере, позвольте мне подвезти вас…

Марчелло поколебался, взглянул на часы:

— Хорошо, подвезите… раз вам этого хочется.

— Очень хочется.

Они сели — вначале Марчелло, потом старик. Шофер захлопнул дверцу и поспешно занял свое место.

— Куда? — спросил старик.

Марчелло назвал гостиницу, старик, обратившись к шоферу, сказал что-то по-английски. Машина тронулась.

Автомобиль был бесшумен, с прекрасными рессорами. Марчелло отметил это, пока они быстро катили под деревьями Тюильри, по направлению к площади Согласия. Внутри все было обито серым войлоком, в старинной хрустальной вазе, укрепленной на дверце, стояло несколько гардений. После недолгого молчания старик повернулся к Марчелло и сказал:

— Простите меня за сигареты… я принял вас за бедняка.

— Это неважно, — ответил Марчелло.

Старик еще немного помолчал, потом заговорил снова:

Я редко ошибаюсь… Я бы поклялся, что вы… я был так в этом уверен, что мне было почти стыдно, что я прибегнул к уловке с сигаретами… я был убежден, что было бы довольно одного взгляда.

Он говорил вежливо, с веселой, циничной непринужденностью, и было ясно, что он принимает Марчелло за педераста. Он говорил как сообщник и таким веским тоном, что у Марчелло едва не возник соблазн доставить ему удовольствие и ответить: "Да, может быть, вы правы… я такой и есть, сам того не ведая, помимо воли, и подтверждение тому то, что я согласился сесть в вашу машину", но вместо этого он сухо произнес:

— Вы ошиблись, вот и все.