|
Пока ты будешь размахивать над головами людей шнурком с отвесом, тебя встретят рукоплесканиями, но стоит тебе взять в руки мастерок, и ты будешь убит". Слово, которое она постоянно повторяла, звенело у меня в ушах подобно погребальному колоколу. "Кровь. Кровь". Она смотрела на меня магнетическим взглядом хищной птицы, которая нацелилась на свою жертву. На ее лице сверкали настоящие чувства. "Тогда выходит, - сказал я, - что протестанты вправе рассуждать так же, как и вы?" Фигура Екатерины Медичи неожиданно приняла гигантские размеры, а потом исчезла, как будто дуновение ветра погасило тот сверхъестественный свет, который позволил моему духу увидеть ее. Я сразу же убедился, что какой-то частью своего "я" я соглашался с ужасными выводами, которые сделала итальянка. Госпожа де Жанлис, которая с испугом слушала маленького гостя госпожи де Сен-Жам, едва слышно пробормотала: - А вам не было страшно? Адвокат все тем же ровным, замогильным тоном отвечал: - Я проснулся весь в поту. Я заливался слезами, в то время как разум мой, торжествуя, заверял меня тихим голосом, что ни королю, ни даже всему народу никто не дал право исповедовать эти принципы, и что они годятся только для тех, кто вовсе не верит в Бога... Бомарше принялся барабанить пальцами по столу. - А чем же тогда можно спасти монархию, которая гибнет? - спросил он. Адвокат, немного поразмыслив, ответил: - Для этого существует Бог. Констанция неуютно поежилась. Наверное, ей не следовало задерживаться у госпожи де Сен-Жам на этот злосчастный ужин. То, что рассказывал здесь маленький адвокат со вздернутым носом, пугало и беспокоило ее. Слишком хорошо она запомнила те мрачные предсказания, которые делал в этом доме граф Александр де Калиостро. Кто знает, может быть, этому маленькому адвокату в наследство от Калиостро передалась возможность каким-то чудесным образом предвидеть будущее? Если будущее обещает потоки крови во Франции и ужасные общественные потрясения, то Констанции наверняка придется уехать в Америку... А ведь она так любила Париж, так любила этот город, в котором великое соседствовало со смешным, а веселое - с мрачным, где более всего был выражен французский характер, и где ей было просто интересно жить. Ее раздумья прервал генеральный контролер финансов. Господин де Калонн развел руками и сказал с легкомысленной улыбкой на устах: - Итак, нам остается только считать себя орудием в руках всевышнего, как нас этому и учит святое писание. Дама, сидевшая напротив Констанции, и, в том числе, госпожа де Сен-Жам начали перешептываться между собой еще тогда, когда заметили, что весь рассказ адвоката свелся к его разговору с королевой Екатериной Медичи. Поначалу они боялись, однако затем, оградившись защитной реакцией скепсиса, стали все чаще и чаще перешептываться между собой. Констанция не обращала внимания на те восклицания, которые время от времени у них вырывались. Однако до ее слуха все же долетали фразы: "можно умеретьот скуки", "дорогая моя, когда же он, наконец, закончит", "он очень словоохотлив". Когда незнакомец закончил говорить, дамы тут же умолкли. К этому времени господин Бодар де Сен-Жам спал, я только молодой хирург, который уже опьянел, откупщик Лабрюйер, Бомарше и Констанция все это время сосредоточенно слушали. Господин де Калонн, пользуясь тем, что внимание остальных было отвлечено, был занят своей соседкой. |
