|
— Да, — быстро ответил Вадим. — Семьдесят. — Пациент был спасен. — А если анализы есть, уже можно домой? — Малахов спешил. — А вас больше не тошнит? — Парень продолжал эту странную игру совершенно спокойно и без дурацких комплексов. — Да не тошнит, не тошнит, — закивал Вадим. — А вам бюллетень на сколько дней нужен? — осторожно, чтобы не спугнуть, спросил врач. — Да не нужен он мне вообще, — пожал плечами Малахов. — Как не нужен? — Вадиму показалось, что у врача сейчас решилась куча проблем. — Вы что, просто выписаться хотите? Может, вам и не надо травмы снимать? Побои от грузовика? — Ни боже ж мой! — замахал рукой в деланом ужасе Малахов. — Так о чем мы тут вообще? Полежите часик, потом на вахте выписку возьмете. — Врач поднялся с края постели и направился к выходу. — А как анализы? — Ну, вы совсем плохо о нас думаете. Какие анализы? — Врач остановился уже у самой двери и вернулся к постели больного. И вправду, этот парень оказался очень симпатичным. — Идите к себе домой, если точно не тошнит. А точно не тошнит? — Да я прекрасно себя чувствую. — Ну, тогда до встречи! — Доктор похлопал Вадима по ноге. — Ну, нет! Не сглазьте! Уж лучше вы к нам! — К вам? А куда? — забеспокоился врач. — Да это так, фигура речи, я в одном НИИ работаю, — нашелся Малахов. — Приходите, если вдруг что! — Нет, я думаю, что все-таки лучше к нам, чем к вам, упаси Бог. — Парень усмехнулся, как человек, понимающий все, и вышел из палаты. Одежду Вадим нашел в шкафу напротив больничной койки. Джинсы, футболка. Бумажник в заднем кармане джинсов с семьюдесятью рублями. Привычная одежда. Ну, почти привычная, только точно не его. Паспорт. На имя Вадима Петровича Селезнева с фотографией Малахова. Уже что-то, маленькая подсказка. Подсказка не болтать. Поговорив о погоде с девочкой за стойкой регистратуры и расплатившись, он наконец оказался на свободе. Только здесь, вне стен больничного корпуса, Малахов понял, что совершенно не понимает, где находится. Не просто незнакомая улица, а даже город неузнаваем. Город, заполненный чужими звуками, чужими запахами и неуловимо чужой архитектурой. Обочины уходящей направо вверх улицы забиты сугробами снега. Снег слежавшийся, утрамбованный. Никак не вяжется с теплой осенью, которая была всего два дня назад, если, конечно, верить врачу. — Вадим! Давай сюда! — раздался знакомый голос. Из припаркованной недалеко от больничного корпуса «Волги» Малахова окликнул Лазненко. — Николай Петрович! — обрадовался Вадим. Насколько он вообще мог сейчас обрадоваться. Он никак не ожидал увидеть здесь генерала. — Значит, так, Вадим, ты сам понимаешь, у нас непростая ситуация. |
