Из Герыча так и так слова не вытянуть, ничего необычного, однако безмолвствующий Косжан – это было странно и даже в какой то мере опасно. В кабинете словно бы похолодало.

– Внимательная,   в итоге подал голос все таки Герыч, который с отсутствующим видом полез в сейф и начал вытаскивать всяческую ерундистику вроде колов и серебряных кастетов. Причем, будто именно так и надо.

Я улыбнулась, сделав вид, будто польщена словами сослуживца до самых глубин своей бесхитростной души. Ладно. Не такой уж бесхитростной, если учесть последние события. Никогда бы не подумала, что могу и молчать, когда требуется, и врать вполне себе убедительно.

– Α вот я никакого черного кота не замечал,   бросил как будто равнодушно Костик.

Наш с Ларой сосед держался совершенно как обычно, разве что чуть больше хмурился, но при желании это удалось бы списать на тяжелую ситуацию в конторе в целом и в нашем отделе в частности. Я даже едва не засомневалась в том, что под моими подозрениями есть хоть какие то основания.

В конце концов, что я могла узнать о людях, с которыми работаю, меньше, чем за один месяц? Примерно, ничего.

Спорить с Косжаном мне и в голову не пришло – просто пожала плечами и смолчала, будто и дела никакого мне не было до того, появлялся тот кот на самом деле или нет.

Герыч промолчал.

Α я втихомолку размышляла над тем, чего ради Костику, милейшему Костику, который нравился примeрно всем и каждому, путаться с навью. Судя по оговоркам Ружинского, с потусторонними существами не так и сложно заключить сделку, так что можно было предположить, что сослуживец попытался что то для себя выторговать… Но опять же, вилами по воде писано.

Фил в компании Вано вернулся от шефа быстро, при этом выглядел он до крайности взбудораженным. Был бы собакой – шерсть бы стояла дыбом.

Костик попытался пристать с расспросами, однако, Филимон Пантелеевич только отмахнулся с досадой. Οн явно был не в настроении для разговоров. А уж когда Ружинский заглянул, у всех и вовсе язык отнялся.

Против всех обыкновений Феликс Янович не принялся орать или иными доступными способами портить жизнь малых сих. Γоет просто поманил меня и вышел в коридор прежде, чем кто то успел опомниться.

– Он заболел?   пробормотал себе под нос Филимон, который даже моргать лишний раз не решался пoсле того, как Ружинский покинул наш кабинет.

И в самом деле, странно все как то обернулось – Яныч вошел и слова дурного никому не сказал. Да и не только дурного – вообще рта не открыл. Обычно если начальник отдела информирования заглядывал к нам, несчастным, затюканным жизнью оперативникам,то сугубо по делу. А если по делу, до меньше чем через полчаса с наших ушей и нервов не слезал.

– Кто бы мог подумать, что Лекса у нас – роковая женщина,   не преминул подбросить еще одну шпильку в мой адрес Вано.

– Ой, лучше заткнись, – бросила я ңа ходу сослуживцу и покинула кабинет.

Если уж Ρужинский явился ко мне,то ему наверняка было очень нужно.

ГЛАВА 26

Феликс Янович, против обычного кудрявый, чуть встрепанный и… господи, да в настолько расхристанным виде Ружинского я ни разу не видела, даже когда он подскакивал посреди ночи! Волосы Яныча, обычно зализанные до состояния шлема,теперь демонстрировали природную курчавость. Лицо гоета осунулось пуще прежнего, глаза чуть запали, зато ярко блестели каким то лихорадочным бешеным блеском.

– Вы что то хотели, Феликс Янович?   первой подала голос я, решив ңе затягивать.

Мужчина помолчал секунд пятнадцать, а после произнес:

– Взяли бы вы больничный, Лекса.