– В общем, завтра на работе не появляйтесь,   подвел итог и нашему молчанию, и нашему разговору спустя пару минут начальник отдела информирования. – И кретинам в вашем отделе ничего не говорите. Все, что нужно, я уже Муромцу объяснил. Остальным лишние знания только навредят.

Говорил Феликс Янович чрезвычайно убедительно, однако, это вовсе не означало, что не врал.

– А Илья Петрович меня отпустит? – с подозрением уточнила я.

Нет, приходили мы на работу, по большей части, когда хотели, однако все таки приходили, а потом пахали даже больше обязательных восьми часов в сутки, поскольку у оперативногo отдела рабочее время ненормированное.

Хмыкнув, Ружинский кивнул. И сделал это как то очень уж быстро, чтобы не сомневаться в таком ответе.

Сложная ситуация. Очень сложная. Но даже если меня внезапно уволят, насколько сильно я расстроюсь по десятибалльной шкале? Ладно расстроюсь, но ненадолго. Это ведь такая радость, на самом деле, не выглядывать в каждой тени черного кота и не думать, что вот вот из речных волн поднимет харю русалка.

Как я без этих ужасов жить то буду?

– Но если что, я расскажу Илье Петровичу, что это все вы, – пригрозила я гоету.

Тот даже ухом оттопыренным не повел. То ли все будет нормально,то ли Янычу попросту плевать на последствия.

– ...я ведь об этом не пожалею? – особенно несчастным тоном спросила я у рыжего провокатора.

Феликс с усмешкой пожал плечами.

– Кто же может предугадать эмоции такого непредсказуемого человека?

Ружинский настаивал, чтобы я никому ничего не говорила до самого возвращения домой,так что пришлось столкнуться с натиском коллег, которым вот кровь из носа нужно было узнать, что именно сказал заклятый враг нашего отдела и зачем его вообще черти принесли.

Сочинить приличную ложь мне не дала калечная хилая фантазия,так что пришлось скрепя сердце и скрипя зубами терпеть разглагольствования на тему моей предполагаемой личной жизни. Причем личной жизни с Ружинским. Бесили больше не предположения на тему того, что мы с Янычем можем быть вместе, сколько тон, которым коллеги все это обсуждали. Как всегда больше всех надрывался Вано.

Вот вечно eму неймется, словно бы я его то ли отвергла,то ли бросила.

Костик, в целом, человек довольно индифферентный, на этот раз тоже проявил бурный интерес к моим отношениям с Ружинским.

– Господи, да займитесь своей җизнью,   с раздраженным вздохом проворчала я и закатила глаза.   У нас конец света ңа носу, а им есть дело, с кем у меня роман. Повзрослейте уже.

Ребята слегка притихли после моей короткой отповеди. Даже Фил чуть виновато крякнул, но не особо смутился. Очевидно, в конторе еще были живы идеалы социализма и все было общественным. Особенно личная жизнь.

Герыч пожал плечами.

– Конец света переживем. Ружинсқого – не факт.

Одной этой фразой главный молчун выразил мнение моих кoллег.

– Нечего было связываться с таким гадом, – добавил вполголоса Ванька, хмурясь как грозовое небо.

– Да по сравнению с тобой, он сущий ангел, – отозвалась я и взялась за сортировку колов, соли, проса и серебряного оружия, которое извлекали, кажется изо всех щелей ребята. Пример Герыча оказался заразительным.

Мы как к осаде готовились, честное слово!

За десять минут до конца рабочего дня заглянула слегка умученная Ларочка, которая улыбалась уже не настолько солнечно как обычно. Илья Петрович ее умучил в связи с грядущими бедами.

– И ведь ушел ещё в начале шестого,   пожаловалась подруга, которая от расстройства едва не плакала.   Вот Ружинский сперва свой отдел отпускает, а только потом сам уходит. Почему бы и нашему шефу так не делать?

Как по мне,так это один из самых несущественных недостатков, какие только могли быть у Ильи Петрoвича.