– Виновата, Никита Владимирович.

– Вот и хорошо. Хорошо, что осознаешь. Но давайте двигаться по порядку, а то мы уже битый час толкуем, и ни с места, – полковник прекрасно помнил, что разговор длится лишь пару минут, просто не удержался и ввернул еще одно из любимых выражений генерала Володина. – Вопрос повторять не буду. Что ответят на него находившиеся в тот момент в передовом дозоре?

– Я ничего не почувствовала, – сказала Настя.

– Я успел предварительно обработать записи показаний датчиков, – Серегин виновато вздохнул и продолжил: – Удалось вычленить то, что однозначно можно трактовать как наличие в непосредственной близости массивного живого организма. Но это сейчас, а тогда назревало неподалеку сильное извержение гейзера и… У меня все.

– Дальше, – потребовал полковник.

– Я отвечал за наблюдения на правом фланге основной группы и ничего не почувствовал, – коротко доложил Антон Олегович.

– На мне был левый фланг. Перед извержением создается такой фон… что ничего толком невозможно понять, – очень виновато произнесла Алена.

– Я был на подстраховке. Но результат у меня точно такой же, – добавил Шатун.

– Инеза, твоя очередь.

– Мы с Семеном тоже ничего не почувствовали. Лишь за пару секунд до нападения… – Инеза не смогла договорить, видимо, нахлынуло все происшедшее и от воспоминаний запершило в горле.

Ковалев дал ей откашляться.

– Ты тоже считаешь, что зверей было двое?

– Не знаю. То ли один, то ли двое. И так и этак может быть.

– Ничего не понимать для нас здесь является обычным состоянием, – с мрачным выражением на лице произнес полковник Ковалев. – Но, может, попытаетесь объяснить, что имеете в виду?

– Ну как тут объяснить? – задумчиво произнесла Юстина. – То тебе кажется, что это один большой зверь, то вроде два.

– Можно мне? То есть разрешите? – спросила Алена. – Думаю, это были родитель и детеныш. Наподобие сумчатых зверей. Сидел в сумке, потом выбрался.

– Как Чих, когда его нашли? – спросил Войцек.

Чих был местным зверем, которого Настя и Семен спасли от напавшей на него и на его мать большой стаи летучих монстров. Его спасли, а его мать спасти не успели. Не помогли ей ни умение менять окраску и даже становиться практически невидимой, ни огромная сила, подкрепленная немалого размера клыками и когтями. Последнее, что она сделала, умирая, попросила присмотреть за детенышем, прятавшимся у нее в сумке на животе. Как сумела «попросить», стало ясно много позже, а в тот момент даже Настя не могла ничего объяснить толком, пусть и была уверена, что поняла все верно.

Похожий одновременно на большую собаку и на небольшого медведя детеныш оказался необычайно сообразительным и дружелюбным. Выяснилось, что с ним даже беседовать можно, пусть это было непросто и не у каждого получалось. Рос он не по дням, а по часам и за месяцы, проведенные с их отрядом, вымахал едва ли не до размеров настоящего медведя. Стал равноправным и очень-очень полезным членом группы, порой удивляя всех неожиданными проявлениями новых способностей. К примеру, способностью дышать под водой и «чуять» не только запахи.

Когда они отправились через Большую реку сюда, к Каньону, Чих неожиданно для всех «сообщил», что решил остаться на том берегу. Такого ценного помощника, охранника и просто доброго товарища вспоминали часто, о расставании с ним грустили. Вот и при упоминании Чиха Войцеком многим сразу же взгрустнулось, и на добрых полминуты в гроте повисла тишина.

– Вот-вот. Как Чих, – наконец ответила на вопрос Алена.