Он не уловил момента, когда на базу кайманоидов на­чалась атака отряда «контр-2», возглавляемого Железов­ским. Да и дальнейшие события помнил разорван но, слов­но в памяти образовались провалы, лакуны, стершие ос­новные эпизоды кодирования и штурма. Грехова, напри­мер, он так и не увидел, хотя впоследствии узнал, что экзоморф присутствовал и даже лично уничтожил охрану медотсека, где находились плененные Ставр и Видана. Но помочь атакующим Ставр ничем не мог.

Окончательно он пришел в себя уже на Земле.

Три дня спасенные отлеживались в бункере под Тибе­том, получая уход, которого вряд ли удостоился бы любой из тех, кто за ними ухаживал. А ухаживали в основном бабушки и мамы, да отец Ставра являлся неоднократно, чтобы сын не чувствовал себя брошенным и виноватым. Он же сообщал и последние новости, хотя Ставр сам вы­ходил в поле Сил и черпал оттуда информацию любого уровня.

Штурм базы гуррах, расположенной, как оказалось, на Меркурии, примерно там же, где находилась и база «контр-2», мог закончиться весьма печально, если бы не Габриэль Грехов, который вовремя обнаружил, что база заминирована. Взорвалась она, образовав гигантский кра­тер, как только последние защитники покинули ее через канал метро. Но и люди, предупрежденные Греховым, ус­пели убраться оттуда до взрыва.

Таким образом, сотрудникам «контр-2» не удалось оп­ределить ни местоположение новой базы, ни контингента ее охраны, ни принципов управления силами Ф-террори­стов. Правда, к этому они и не стремились, но знал об истинных намерениях «контр-2» лишь ее руководитель Джордан Мальгрив.

На третий день своего вынужденного отдыха Ставр со­ставил наконец программу своих действий по ликвидации патриархов синклита и руководства «контр-2» и принялся за подготовку первой операции.

То, что Ставр стал замкнут и скрытен, ухаживающие за ним отнесли к последствиям пережитой пси-контузии. Даже мать не смогла прочитать, что творится в душе сына, пережив стресс дважды: во время нападения на нее и когда ей сообщили, что Ставр захвачен Ф-террористами. Знала истинное положение вещей лишь Видана, однако и она вела себя подобным же образом, что добавляло достовер­ности к версии о «пси-контузии».

Они ужинали вдвоем, перебрасываясь вялыми реплика­ми, когда в бункере появился Железовский. Он обнял Ви­дану, пожал руку Ставру, сел рядом и с видимым удо­вольствием съел бутерброд с икрой и выпил чашку кофе.

— Твой дед вышел на агента ФАГа в своем секторе,— сказал он, разглядывая равнодушное лицо Панкратова.— Но мы решили оставить его в покое, по пословице: сво­бодный черт лучше связанного ангела.

Ставр промолчал.

— Вече наконец признало факт Ф-терроризма. Помог СЭКОН, да и твой дед выдал информацию, а Мальгрив добавил. Так что мы начинаем вылезать из болота, куда нас по горло всадил ФАГ.

Панкратов снова не отозвался. Видана посмотрела на него, сказала без улыбки, тихо:

— Не трогай его, дед, он получил бесценный опыт в общении с девушками и теперь долго будет его перевари­вать.

Она знала, каким образом Ставра застали врасплох: Анна Ковальчук на самом деле как работала на Тартаре, так и не покидала его, а ФАГ просто создал пси-брандер, идеальный пси-фантом, использовав ее облик. Знал это обстоятельство и Аристарх. Проворчал с мрачным неудо­вольствием:

— Опыт не имеет этической ценности, это просто на­звание, которое человек дает своим ошибкам. Изречение принадлежит Оскару Уайльду, но я с ним согласен.