Мне ни слова, а мужу нашептывает:

— Как раз сто пятьдесят тысяч надо выдать, тройной тариф. Я возьму из прихода.

Рацкий просматривает новый договор, проценты его устраивают.

— А залог?

Ольга успокаивает мужа:

— Это кассирша из «Магнита». Стабильный заработок. Прижмем — украдет с кассы.

Рацкий одобрительно кивает, подписывает кредитный договор и ставит печать.

Я вижу имя на первой странице — Мария Соболева. Так это же Маша! Она что-то говорила про «Быстрокредит», знала их расписание. Зачем ей занимать под грабительские проценты?

Я выхватываю договор и выбегаю в клиентскую зону.

— Маша, ты здесь?

Из-за матовой перегородки у окошка кассы появляется Маша. Я разъярен:

— Какого черта ты здесь делаешь?

Маша смущена. Мямлит:

— Безвыходная ситуация.

— Вот выход! — Я разрываю договор швыряю клочки в лицо Рацкому. Хватаю Машу за руку: — Идем со мной.

Рацкий вопит в спину:

— Достал ты меня, Контуженый. Сгинь на войне, не мешай бизнесу!

Я знаю, что ответить:

— И до тебя, жмот, доберемся. Покончим с врагами там и дома наведем порядок!

— Иди-иди, — уже не так уверенно огрызается ростовщик.

Я в нервном возбуждении тащу Машу в наш двор. Напротив магазина «Магнит» она вырывает руку из моей ладони:

— Погоди, Никита! У меня проблема, недостача в магазине. Требуют с меня.

— Сколько?

— Много. Двести тысяч. Пятьдесят я уже отдала, остальное хотела занять.

— Нашла у кого. У меня бы спросила.

Я отсчитываю ей сто пятьдесят тысяч. На Машины глаза набегает влага. Она сдавлено благодарит:

— Спа…сибо. Я от…дам.

Мне тоже жутко неловко. Меняю тему:

— Давно у Златы пассажир объявился?

— Какой еще пассажир?

— Новый хахаль. Командировочный, с кем она смылась.

— Не думаю, что новый.

Меня будоражит озноб предчувствия. Впиваюсь взглядом:

— Ты его видела?

— Нет. Злата одна да одна. Только с кем-то в чатах переписывалась. Как вы отправились воевать, так она и строчила.

— Кому?

— Я думала, тебе.

В моей голове, как тесто на дрожжах, растет болотная муть. Злата мне не писала. И брату редко отвечала. Шмелю? Он строил планы на будущее, был сосредоточен, чтобы выжить, и не отвлекался на романтическую ерунду.

Меня пошатывает, перед глазами плавают пурпурные круги. Маша хватает меня под руку, пытается помочь:

— Где твои таблетки! Таблетки у тебя есть?

Я дергаю рюкзак и роняю его. Она копается в рюкзаке, находит таблетки.

— Эти? — Сует мне в рот. — Глотай.

Воды нет. Слюны тоже. Я давлюсь таблеткой и выхаркиваю ее.

Маша решительно тащит меня к себе. Усаживает на диван, дает воду для таблетки, заваривает настой на травах и сушеных ягодах. Когда я прихожу в себя, кормит сытным омлетом. Мне лучше.

— Отлежись у меня, — говорит она. — Раздевайся и спи.

Я подчиняюсь. Стаскиваю одежду, проваливаюсь в сон. Легкие шаги будят.

Перед кроватью Маша в ночной сорочке. Она ловит мой взгляд и словно спрашивает. Я зачарованно смотрю на нее. Мы оба молчим.

Маша как-то ловко сталкивает сорочку с плеч, ткань мягким обручем падает вокруг ее ног. Поднятая рука распускает волосы. Мягкие струи срываются с лопаток, подчеркивая изгиб в пояснице. Раздетая Маша совсем не похожа на замотанную продавщицу с конским хвостиком в безразмерной жилетке.