Кассирша оказалась права. Никто больше не пришел. Я сидел в пустом зале в гордом одиночестве. Свет погас. На экране замелькали автомобильные погони и перестрелки. В поезде я не выспался и поэтому преспокойно уснул под непрекращающиеся автоматные очереди.

Проснулся я где-то уже к концу фильма. От мощного взрыва. Белокурая красавица, зажимая на животе рану, медленно падала с десятиметровой вышки в роскошный бассейн. За кадром звучала душещипательная мелодия.

Пошли титры. Фильм кончился.

Семь лет назад в этом кинотеатре работал мой приятель Сергей Дерябин. Он был старше меня года на два. И я никогда толком не мог понять, что он за человек. Все ему было «по барабану». Учился он в школе хорошо и мог бы без особого напряга поступить в любой институт. Но Дерябин не стал этого делать. А пошел работать киномехаником. Помню вытянутые физиономии его папаши-архитектора и мамаши-искусствоведа, когда Серега сообщил им о своем решении.

Интересно, где он сейчас?

Только я успел об этом подумать, как дверь кинобудки отворилась и оттуда вышел Дерябин.

— Серый?! — не поверил я своим глазам.

— Руднев?! Ты откуда?

— От верблюда. — Я пожал ему руку.

— Слушай, по этому поводу надо выпить. Ты как насчет этого?

— Положительно.

В кинобудке стояли два громоздких кинопроектора, а в углу примостился небольшой столик. Сергей выставил на него бутылку «Распутина», стаканы; быстро сделал бутерброды с копченой колбасой и сыром.

— За встречу, — сказал он, разливая водку.

Мы выпили.

— А теперь давай, хвастайся своими успехами. — Дерябин закурил.

Чем хвастаться, я не знал. С одной стороны, я, конечно, жил в Москве, работал в газете, у меня была любовница-актриса. Но, с другой стороны, жилье — коммунальное, газетка — задрипанная, а любовница играет в детском театре кикимору.

В общем, я рассказал Сереге все то, что было с «одной стороны», умолчав про другую. Он слушал меня, рассеянно поглядывая на экран маленького телевизора, стоявшего тут же, на столе. По телеку гоняли музыкальные клипы.

— А ты все девять лет здесь и торчишь? — спросил я, когда мы выпили еще по стаканчику.

— Девять лет — это не так уж и много, — философски заметил Сергей.

— Ну, не знаю, — покачал я головой. — По-моему, ты просто плывешь по течению. А в жизни надо пробиваться. Плыть против течения.

— Когда плывешь в канализации, все равно, как плыть — по течению или против. — Он меланхолично жевал бутерброд. — Хотя придется отсюда сваливать. В кинотеатр никто не ходит, скоро тут будет дансинг-клуб. Но я себе уже подыскал тепленькое местечко.

— Что за местечко?

— В Парке культуры, тиром заведовать. — Дерябин налил себе и мне. — Вздрогнули.

Мы «вздрогнули». Я чувствовал, что начинаю пьянеть.

— Не пойму я, Серый, почему у тебя нет желания найти что-нибудь поприличнее?

— «Кто оставляет желания, отказывается от страстей, притупляет стремления, освобождает мысли от путаницы, — тот мудр». Знаешь, кто это сказал?

— Нет. А кто?

— Хрен в малиновом пальто! — Серега громко расхохотался. Он тоже уже порядком окосел.

Музыкальные клипы закончились, и на экране возник слащавый тип в кепочке.

— Здравствуйте, дорогие телезрители, — сказал он в микрофон, — мы с вами находимся в Каннах…

— «Мы с вами», — передразнил его Дерябин.