Джо знал наверняка, что в этот раз все будет так же, если не хуже, и тем не менее поднялся. В карманах глухо звякнули монеты. Он заковылял к двери, бурча:

– Брошу-ка я кости до заставы и обратно. – И потряс узловатыми руками, как бы обращая все в шутку.

Выйдя, он придержал дверь и заглянул в щелку. Когда дверь захлопнулась, Джо охватила глубокая тоска. В прежние годы Мистер Гатс не упустил бы возможности юркнуть вслед за ним и устремиться в ночную тьму на поиски драк и любовных приключений на крышах и под заборами. Но котофей давно стал домоседом – мурлычет у огня, охотится за куском индейки, воюет со шваброй, ссорится и мирится с двумя женщинами, вечно торчащими на кухне.

Сейчас Джо уходил один, под чавканье и тяжелое дыхание Матери, звон возвращаемой на полку бутылки да скрип половиц под ногами.

Над миром простиралась ночь, заполняя пространство между светящими морозным светом звездами. Казалось, некоторые из них мчатся куда-то, как белые блестки космических кораблей. Огоньки лежащего внизу шахтерского городка Айронмайн будто сквозняком задуло; жители то ли заснули, то ли вовсе вымерли, а на улицах и площадях хозяйничают лишь призраки и ветер. Но Слатермилла все еще преследовал домашний запах трухлявого, изъеденного червями дерева. И когда Джо шел через лужайку перед домом и под ногами шуршала сухая трава, странное чувство овладело им – словно внутри у него уже много лет прячется нечто, что должно в один прекрасный день стереть с лица земли и дом, и всех их скопом – и его, и Жену, и Мать, и даже Мистера Гатса. Казалось чудом, что они все еще не пожраны вырвавшимся из очага пламенем.

Джо брел ссутулившись, но вовсе не к заставе. Эта разбитая дорога вела мимо Кипарисового Кладбища к Ночному Городу.

Ветерок метался, словно растревоженный воплями эльфов. За покосившейся кладбищенской оградой, смутно белеющей в свете звезд, он шелестел в кронах чахлых кипарисов, гладил их бороды из испанского мха. Джо чувствовал, что и призраки столь же беспокойны, что они мечутся, не в силах решить: то ли отправиться на поиски добычи, то ли просто скоротать эту ночку в своей печальной компании. А меж деревьев слабо мерцали красно-зеленые зловещие огоньки – не то больные светлячки, не то терпящий катастрофу космический флот. Джо еще больше затосковал; ему захотелось сойти с дороги и свернуться калачиком в любой уютной могилке или улечься в обнимку с полуразрушенным надгробием, чтобы обмануть и Жену, и всех остальных, избегнув предначертанной им общей судьбы.

«Иду размять косточки; разомнусь – и спать», – подумал он.

Но пока все это крутилось у него в голове, он миновал и распахнутые перекошенные кладбищенские ворота, и шаткую изгородь, и Город Лачуг.

Поначалу Ночной Город казался таким же вымершим, как и весь Айронмайн, но внезапно Джо заметил свечение, тоже тусклое, как зловещие огоньки в роще, но более лихорадочное. Этот свет мерцал в такт скачущей музыке, еле слышной, словно муравьи играли джаз на своих танцульках.

Джо зашагал по упругому тротуару, с тоской вспоминая деньки, когда в ногах кипела энергия молодости и он бросался в бой, точно рысь или марсианский скорпион. Господи, сколько же воды утекло с тех пор, как он дрался по-настоящему или ощущал в себе силу!

Постепенно муравьиный блюз перерос в хриплый медвежий фокстрот, и вот уже грохочет слоновья полька. А слабое свечение превратилось в калейдоскоп газовых фонарей, факелов, мертвенно-голубых ртутных ламп и розовых неоновых огней, и все они издевательски подмигивали звездам и пролетающим космическим кораблям.

Наконец Джо оказался перед фальшивым трехэтажным фасадом, сверкающим дьявольской радугой и увенчанным синеватыми огнями святого Эльма.