Филипп, у которого было так же тяжко на душе, как и у жены, не желая еще больше пугать ее, отвечал:

— Не совсем так, Амина. Ты просто вообразила себе что-то. Его неожиданное появление и странное поведение показались тебе необычными. Я же увидел в нем просто человека, который из-за уродливой внешности лишен и домашнего очага, и улыбки женщины, ибо какая женщина улыбнется Богом обиженному! Его очень задело, когда он увидел тебя, и в нем проснулось злое желание лишить других счастья, никогда им не испытанного. Поэтому, Амина, он и вел себя так.

— А если даже я и права, то это все равно ничего не изменит, — отвечала Амина. — Ничто более страшное не изменит твоей участи! Я готова, — продолжала она, прижимая руку к сердцу. — И горжусь, что мой супруг избран для этого благородного дела! — Амина перевела дыхание. — А ты не заблуждаешься, Филипп?

— Нет, Амина, — печально отвечал он, обнимая жену. — Я не сомневаюсь ни в предзнаменовании, явившемся мне, ни в своей силе духа, ни в выборе жены. Это воля Господа Бога!

— Тогда пусть воля Господня исполнится! — произнесла в ответ Амина, вставая. — Первый приступ боли прошел. Мне уже легче, Филипп. Твоя Амина выполнит свои обязанности.

Филипп не отвечал. Некоторое время спустя женщина продолжила:

— Но только одна короткая неделя, Филипп…

— Мне же хотелось, чтобы это был только один день! — прервал ее Филипп. — Одного дня вполне достаточно. Очень рано, слишком рано явился этот одноглазый злодей!

— Не говори так, Филипп, — попросила его Амина. — Я благодарна ему за эту неделю. Она как раз даст мне время понемногу отвыкнуть от своего счастья. Я сознаюсь, что если бы я, как любая другая женщина, стала упрекать тебя, плакать и просить, то хватило бы и одного дня, чтобы обнаружить мою слабость и сделать тебя несчастным. Но твоя верная жена прекрасно знает свои обязанности. Подобно странствующему рыцарю, ты должен отправиться навстречу самым разным опасностям, может быть, даже и смерти, а твоя Амина будет с надеждой и верой смотреть тебе вслед и преданно ждать твоего возвращения…

Их разговор был прерван появлением доктора Путса, которого поразил сияющий вид Амины.

— Святой пророк! Что же здесь произошло? — воскликнул он.

— Ничего особенного, этого мы все ожидали, — отвечал Филипп. — Я покидаю вас. Корабль поднимает паруса через неделю!

— Вот как! Вы, таким образом, отъезжаете через неделю? — Лицо старика исказилось, он попытался скрыть от Филиппа и Амины радость, которую доставлял ему предстоящий отъезд Филиппа, но, справившись с собой, минхер Путс произнес другим тоном: — Однако это печальная новость.

Супруги не ответили и вышли из комнаты.

Мы не станем описывать неделю перед разлукой. Она прошла в сборах. Не будем говорить о мужестве Амины, с которым она преодолевала свою печаль и страх за судьбу любимого, о противоречивых чувствах в душе Филиппа, который оставлял любовь, благополучие и домашний очаг, чтобы отправиться навстречу лишениям, опасности и смерти. Скажем только, как Филипп в какой-то момент чуть было не решил остаться, но, разглядывая висевшую на груди реликвию, он снова вспомнил о том, что поклялся выполнить свой сыновний долг, и его страстно потянуло в море. Добавим, что Амина, когда муж засыпал в ее объятиях, считала часы, остававшиеся до расставания, отчего ее бросало в дрожь, и без сна лежала она в постели, прислушиваясь к завываниям ветра. Эта неделя показалась супругам очень долгой, и они, хотя и полагали, что время летит очень быстро, почувствовали почти что облегчение, когда наступило утро расставания, поскольку только теперь могли дать волю своим чувствам, которые из уважения скрывали друг от друга.