– Можете мне довериться. Не бойтесь меня! Единственное, чего надо бояться, – это самого чувства страха.

– Деточка, – сказал ей Римо. – Это – глупейшая штука, какую мне когда либо приходилось слышать. Умолкни, дорогуша.

Римо рассчитал, что если пойдет прямо по коридору, то выйдет к одной из лестниц. Все пассажиры пользовались лифтами, но он чувствовал себя в них не вполне уютно. Кроме того, ему ничего не стоило пробежать двадцать или тридцать лестничных маршей. Он попытался припомнить, как попал на верхнюю палубу, но это ему не удалось: туда он шел, не замечая дороги, все его внимание было направлено на стены и подсобные помещения.

Впервые он пожалел, что у него нет конкретного задания. Если бы кто то приказал ему очистить корабль от прячущихся на нем банд, он бы это сделал. Если бы кто то приказал избавиться от всех делегатов, плохо говорящих по английски, он бы это сделал. Если бы кто то велел ему избавиться ради блага человечества от Елены, он бы и это сделал.

Однако Чиун дал ему одно единственное распоряжение: не опаздывать с возвращением в иранское представительство, так как они должны сопровождать посла Заруди на большой прием, который устраивается в честь Демосфена Скуратиса на главном стадионе корабля.

Римо нашел лестницу. Елена, неотступно следовавшая за ним, спросила, почему он считает глупым ее замечание о страхе.

– Потому что чувство страха так же необходимо человеку, как дыхание.

Оно сохраняет нам жизнь. Другое дело, что неоправданный и чрезмерный страх вреден. Наверное, вы это имели в виду?

На лестничной площадке была дверь, но вела она в конференц зал, где собрались около сотни делегатов.

– Вы не читаете по арабски? – спросила Елена. – Хотите, я вам переведу?

– Не хочу, – сказал Римо.

– Это Комитет ООН по сельскому хозяйству.

Римо видел, что большинство присутствующих – не делегаты, а телохранители. Делегаты всюду таскали их за собой, точно боевые доспехи. Это было непростительное расточительство людских ресурсов. Делегаты сидели небольшими группами. Римо насчитал около двадцати.

Елена объяснила, что Комитет ООН по сельскому хозяйству только что единогласно принял две резолюции: одна осуждала спад сельскохозяйственного производства на оккупированных арабских территориях, а другая клеймила позором Запад за голод в странах Третьего мира и в коммунистических странах.

Выслушав эти решения, Елена улыбнулась. Римо хотел одного: побыстрее попасть в иранское представительство.

– Знаете, что самое смешное? – спросила она.

– Я не слушал.

– Аграрные страны не могут прокормить сами себя. До того как Алжир изгнал французов, он экспортировал сельскохозяйственные продукты. А теперь независимый Алжир вынужден ввозить продовольствие.

– ООН занимается чепухой, кто же этого не знает? Зачем принимать эту говорильню всерьез, вы же не принимаете всерьез вопли обезьян в зоопарке?

– Я надеялась, что ООН что то сделает.

– Почему? Разве эта организация состоит не из людей?

– Значит, вы уже махнули рукой на человечество?

– У меня есть глаза и уши, – сказал Римо.

– Единственное, что может предложить эта организация, – это надежда.

Вот почему я жду от нее больше, чем вы, – я сохраняю надежду.

– И полную неспособность видеть, что это – напрасная трата времени.

– Я надеюсь, – сказала Елена, – что отсталые страны перестанут придумывать новые слова, чтобы замаскировать собственную отсталость, и покончат с нею, не рассчитывая, что цивилизованные нации будут вечно кормить их разрастающееся население. Они говорят о несправедливом распределении богатств, хотя в действительности просто жалуются на собственную лень.