— Но ведь Ата рано ослепла. Вряд ли помнит свет.

 

— Говорит, что помнит. У Аты еще одна странность…

 

— Какая?

 

— Она не любит слепых. Вот почему еще ей так тяжело в интернате. Ермак говорит, что другие слепые, наоборот, избегают зрячих. Держатся друг друга. Вот у них половина учителей слепые, так дисциплина и успеваемость выше у слепых учителей. Значит, ребята больше стараются для таких же, как они сами. Ата — наоборот. Знаешь, мама, по-моему, она в интернате боится.

 

— Чего?

 

— Она говорит, что, когда представит, сколько собралось вокруг незрячих, ей кажется… ну, словно сгущается тьма. И она просто дрожит, задыхается. А со зрячими она чувствует себя легко и радостно.

 

— У нее очень развито воображение, — заметила как-то грустно Виктория.

 

— Да. Она такая фантазерка. Она выдумывает разные истории. Иногда, когда в хорошем настроении, рассказывает их подругам в интернате… при условии, чтобы не садились слишком близко. За эти истории ей все прощают. Это Ермак мне сказал. Ермака она больше всех на свете любит…

 

— Это понятно, Санди.

 

— Да, мама, понятно.

 

Виктория Александровна наблюдала за Атой. Сколько в этой девочке живости, смелости, уверенности в себе! Славная девчурка! Вообще, все трое — и ее Санди — славные ребята. Пожалуй, эта дружба — счастье для Санди. Может, будет серьезнее, не так ребячлив.

 

— Где у вас тряпка и ведро? Я буду мыть пол! — заявила как-то Ата.

 

Виктория усмехнулась:

 

__ Атанька, прибереги энергию для интерната. Там обижаются, что ты не хочешь дежурить. Ата скорчила забавную гримаску.

 

— Пусть меня исключат, я не хочу там жить!

 

— Где же ты будешь жить? — серьезно спросил Ермак.

 

— Пусть отдают назад комнату. Я поступлю на работу.

 

— Куда?

 

— Куда-нибудь на завод.

 

— Ты сейчас должна набраться сил, чтобы выдержать операцию, — сказала Виктория.

 

Ата вымыла-таки пол. Одну комнату. Остальное домыла Виктория Александровна. Потом все пили чай в уютной, просторной кухне.

 

— Так хорошо! — прерывисто вздохнув, сказала Ата. — Счастливчик Санди! Я бы хотела всех вас видеть, какие вы? Как по-вашему, Виктория Александровна, операция… вернет мне зрение?

 

— Хоть немножко будешь видеть, — ласково проговорила Виктория.

 

— Да. Хоть бы самую капельку… Увидеть день, солнце, Ермака, вас… море! Знаете, у нас в интернате каждый говорит: «Хоть бы немного видеть! Хоть бы только свет!»

 

— Съешь этого пирога, — сказала Виктория, подкладывая Ате на тарелку пирог.

 

Но Ата продолжала:

 

— У нас есть девочка Наташа, она только в прошлом году ослепла. До тринадцати лет видела. Ей еще тяжелее, чем даже мне… Когда мы отдыхаем, кто с книгой, а кто просто так, разговаривает, она все ходит и ходит по коридору одна протянув перед собой руки, чтобы на нее не наткнулись.